Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Шрифт:
Фон Меллентин, показывая своим знаменитым серебряным карандашиком:
— Вот здесь, двенадцать километров севернее крепости, у Вука, имея задачей обойти русский укрепленный район через Высокое, Видомлю и Каменец, потом выйти на Пружаны, затем поворотом направо — оседлать Варшавское шоссе у Березы Картусской…
— Правильно, нормальные герои всегда идут в обход! [56] — одобрил место переправы Шлипер. — А Ваш замечательный партай-полководец учел некоторые особенности местной топографии? А именно то, что прибрежный район весьма заболочен, что дорога на Высокое и далее к Пружанам представляет собой узкую грунтовку
56
Слова Генриха Гейне.
Меллентин молча, обреченно кивнул головой.
— Учел, значит. Молодец. Wunderbar! Я им, нашим der Tolpel-ем, как-то теперь даже и горжусь… Такой, знаете ли — Der konsequente punktliche Idiot! Ну, за неимением гербовой бумаги — у нас и рак рыба… Да что там, с этими партийными — и сам поневоле раком встанешь. А мне, следовательно, нужно чем-то срочно занять русских, чтобы они ему победно маршировать не мешали… [57]
22 июня 1941 года. 11 часов 15 минут.
57
В РЕАЛЬНОСТИ, находясь в несравненно лучших условиях, чем в нашей истории, Шлипер решил отказаться от штурма Крепости уже около 14 часов первого же дня войны, предоставив работу авиации и тяжелой артиллерии.
Лес около Кобрина. Штаб 4-й армии
У крыла «разъездного» У-2 стоят Богданов и Фрумкин. Богданов осунулся, погрустнел.
— Не хочется, ох как же не хочется мне улетать… Но Москва срочно требует от меня прибыть в Обузу Лесную, взять под командование охрану тыла всего Запфронта. Надо лететь… — Богданов вздохнул. — Знаешь что, Фрумкин, кажется мне, что это никакой не инцидент. Это Большая Война. Встретили мы ее достойно, а вот что дальше будет? Ох, как же мне не хочется отсюда улетать… Тяжело у меня на душе… А тяжелее всего мне осознавать, что мои пограничники теперь переходят под командование этих, дважды ак-к-кадемиков….
22 июня 1941 года. 11 часов 20 минут.
Район Крепости
Похожая на огромный мусорный бак, вставший на гусеницы, 60-см мортира по имени «Один» изрыгнула вспышку огня и облако едкого дыма. Спустя несколько минут над Цитаделью встало грибообразное облако разрыва. Невдалеке не выстрелила, а именно ПРОИЗВЕЛА выстрел вторая мортира — по имени «Тор». От чудовищного удара в Цитадели обрушилась левая полубашня у Тереспольских ворот…
22 июня 1941 года. 11 часов 45 минут.
Штаб 28-го стрелкового корпуса, роща вблизи станции Жабинка
— Вы представляете, коллега, этот истеричный паникер Гаврилов мне сейчас доложил, что их так называемую крепость обстреливают орудия калибром 600 миллиметров! — со смехом сказал Сандалову начальник штаба корпуса полковник Чернецов. — Каков анекдотец, а? Забавно! Вы не находите?
Сандалов, авторитетно прихлебывая из граненого стакана в серебряном подстаканнике свежезаваренный ординарцем чаек с кусочком лимона, ответил в тон собеседнику:
— Да, уж! Уж эти мне гарнизонные знатоки зарубежной военной техники… Начитаются на свою слабую голову «мурзилок»! Я вот в двух академиях обучался, и никогда о
И Сандалов со вкусом потянулся на раскладном алюминиевом креслице с брезентовой зеленой спинкой… [58]
22 июня 1941 года. 11 часов 48 минут.
58
…Сообщениям о том, что Севастополь обстреливается орудиями калибра 600 мм, в Москве просто не поверили, сообщив на место, что таких орудий нет и быть не может.
Цитадель. Оборонительная казарма. Район Холмских ворот
Раз за разом на Крепость обрушивались удары чудовищного молота. Это называется: огонь на разрушение.
Снаряды «карлов», которые можно было увидеть в полете, сначала поднимались круто вверх, на долю секунды застывали на вершине баллистической кривой, а потом безжалостно обрушивались вниз, вздымая тучи красной кирпичной пыли, песка и обломков. Построенные в прошлом веке, казематы старой Крепости не могли им противостоять…
В одном из казематов, отделенные глухими стенами без окон от всего мира, нашли укрытие юный ротный командир и седой Кныш…
Ротный, засыпаемый непрерывно льющейся с потолка землей, горячечно шептал:
— Господи, Господи, зачем я только это сделал…
— Товарищ командир, о чем это Вы? — спросил Кныш, низко наклоняясь к нему:
— Никакой я не командир… — отчаянно ответил ротный. — Двое нас, братьев, Николай и я… близнецы мы… я всегда хотел в Красную Армию, сколько себя помню… А меня не взяли — туберкулез нашли… А взяли брата моего Кольку… Я к нему в Крепость повидаться приехал… Он говорит, побудь тут за меня, учений точно не будет, воскресенье же, а я на денек в Кобрин смотаюсь… девушка там у него… А ты, говорит, в моей форме походишь, покрасуешься… Мы переоделись, и он уехал… а я вот остался…
— А кто Вы по профессии будете? — спросил Кныш задумчиво.
— Артист я… в оперетте характерные роли играю! — с горечью ответил ротный.
— Ну и ничего, ну и ладно, хорошо у Вас получается… Играйте роль командира дальше! Я Вам подыграю…
Немного помолчав, Кныш добавил:
— Я ведь тоже Вам соврал… я ведь не унтер… Офицер я, прапорщик, за отличия из унтеров произвели, в феврале проклятого семнадцатого… От того я и домой, в Минск, после войны возвращаться из Польши не решился… Ну ничего, зато теперь я, случАем чего, Вам и посоветую, как и что делать… Вы меня только слухайте!
Тяжкий удар, вновь сыпется песок с потолка…
Кныш, отряхиваясь и прокашлявшись:
— А ничего нам вражина сейчас вломил… Крепко. Помню, раз под Стоходом он тоже вот так-то «чемоданами» швырялся… Но не такими, нет… Далеко не такими…
22 июня 1941 года. 12 часов 00 минут.
Город Брест
Из черных раструбов репродукторов:
«Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза…
Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие… Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу…