Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Шрифт:
Видно только, что Гудериан топает ногами, брызжет слюной, показывает ему пальцем на противоположный берег, потом на реку, потом на небо, потом на кладбище сгоревшей техники за его спиной. Модель, у которого даже монокль из глаза вывалился, только растерянно разводит руками.
Фон Меллентин, тщательно скрывая ехидную генштабовскую улыбочку, тщательно записал в книжечку с золоченым обрезом серебряным карандашиком: «Командующий, со всем присущим ему тактом, деликатно намекнул М., что его терзают смутные сомнения относительно профессионализма последнего. Nota bene: крайне интересная
46
Нехорошее слово.
Наконец Гудериан подносит к носу Моделя свои швейцарские часы и стучит пальцем по стеклу циферблата. И этот ничего не знает про плохую примету…
Между тем свалка битой техники на дороге начинает напоминать склад металлолома небольшого металлургического заводика. Особенно забавно выглядит попавший под огненный ливень «цундап»: так и сидят на сгоревших сиденьях не успевшие спрыгнуть немцы… и корочка у них такая поджаристая… и пахнет от них так аппетитно! Барбекю…
Тем не менее немцы на одни и те же грабли дважды не наступают…
Переправа надежно прикрыта с воздуха: у воды развернулся целый дивизион Flak-18. И не радиолокатор ли стоит на горке? Нет, все-таки, наверное, звукоулавливатели и ПУАЗО.
В воздухе барражируют истребители Мальдерса…
Невдалеке саперы усердно роют лопатами могилу. Экскаватор-то того, приказал всем немцам долго жить. Могила получается длинная и широкая, опять же приятно на нее посмотреть.
В глубокой воронке отрешенно сидит давешний эсэсовец — грязный, как будто его волоком волокли по болоту… Похоже, за сегодняшнее утро он уже навоевался досыта!
В его руках кисет с надписью «Holland», в зубах самокруточка, на лице — блаженная улыбка идиота… Эх, камрад, лучше бы ты свой косячок в родном Амстердаме забивал… И вообще: курить — здоровью вредить. Особенно вражескому солдату — в России.
22 июня 1941 года. 09 часов 00 минут.
Левый берег Буга. Район маетка Постышей. Напротив участка 11-й пограничной заставы
Нет, ну до чего же немцы унылый народ. Есть у них бефель — и они его будут выполнять до одурения…
Последний из оснащенных УПХ танк T-III, тот, что на берегу невредимым оставался, осторожно огибает черный, выгоревший остов героического БК-031 и с опаской влезает в зеленую воду Западного Буга.
Весь противоположный берег превращен в подобие лесосеки… одни щепки от прибрежных ив и осокорей. Берег мертв и поэтому молчалив…
Немецкий танк с радостным ревом вскарабкивается на берег, сбрасывает уже ненужные устройства и устремляется вперед. Заезжает за горку…
Про танковый батальон Басечки начальники просто забыли. А может, никогда и не помнили — списав его вместе со всей дивизией. Следовательно, подвезти горючее и боекомплект танкистам никто не озаботился. Поэтому, когда пограничники обратились
…Когда немецкий танк, перевалив за гребень прибрежного холма, нос к носу столкнулся с Т-26, в стволе у Басечки был осколочный снаряд.
Раздумывать было некогда, и, выстрелив в супостата в упор, Басечка с силой надавил сапогом на плечо мехвода. Тот понял командира совершенно правильно — дав полный газ, он со всей дури врезался в потерявший гусеницу вражий танк.
Когда у Басечки перед глазами перестали кружить искры, он откинул верхний люк и увидел, что немецкие танкисты откинули дверцы в боку башни и с ужасом смотрят на него.
Басечка схватил монтировку и выскочил из машины. За ним последовали мехвод с кувалдочкой и заряжающий — просто так, с кулаками…
Полчаса спустя
Майор Квасс, в запыленных бинтах, сквозь которые проступают черные пятна запекшейся крови, с интересом смотрит на чудом уцелевшего немецкого танкиста… как смотрел бы на вошь. Перед тем, как ее раздавить.
Тот, еще ничего не понимающий, что-то возмущенно говорит, оживленно жестикулируя.
— И чем же господин интурист недоволен? — интересуется Квасс у Басечки.
Интеллигентный, образованный, знающий немецкий язык Басечка пояснил:
— Да понять-то его не мудрено… Он говорит, что я сознательно, злонамеренно в его машину врезался.
И еще потом два раза ударил его самого монтировкой. А его экипаж — остальных четырех человек — просто забил насмерть. Говорит, что это варварство и никто в Европе так не воюет…
Квасс усмехается, от чего его запекшиеся обгоревшие губы трескаются и на подбородок начинает сочиться кровь.
— Спроси у него, застрахован ли он? — просит Квасс.
Басечка спрашивает, и, переставший причитать, «интурист» недоуменно отвечает:
— Я-я, натюрлих…
— Так скажи ему — чего он тогда беспокоится? — с ненавистью глядя на немца, цедит Квасс. — Инспектора ОРУД-ГАИ мы уже вызвали. Ха-ха-ха! Расстрелять!
22 июня 1941 года. 09 часов 55 минут.
Левый берег реки у Коденя. Южнее Бреста
Взревев двигателем «Шкода», первый «38-t» качнул тоненьким 3,7-см стволом и с опаской вполз на дважды залатанный понтон.
Великий Восточный поход начался!
«Гот мин унс!»
Дубль третий.
За первым танком — второй…. и уже выстраивается очередь к переправе, как вдруг…
Ии-и-иРРР… Б-БАБАМ!
«Внимание, воздух, воздух!» — засуетились зенитчики… зашевелились стволы «флаков», метнулись вверх бинокли, лихорадочно задергались антенны непонятного устройства на горке, но на этот раз это были совсем не русские авионы…
Ии-и-иРРР… Б-БАБАМ, БАБАМ!!! Рванул двухснарядный залп.
Есть накрытие! И понеслась по тем же кочкам русская, она самая, на этот раз, очень-очень большая…