Утопия о бессмертии. Книга вторая. Семья
Шрифт:
– Пардон… графиня… – с трудом фокусируя взгляд, принёс он извинения. Пьяно улыбнулся и хотел ещё что-то добавить, но Стефан и Серёжа поволокли его к лестнице и дальше наверх в его спальню.
Оставшийся у дверей Андрэ одну руку опустил на голову Графа, то ли лаская пса, то ли опираясь на него, а другую протянул ко мне. Я подошла. Обняв меня, он шёпотом спросил:
– Ты почему не спишь? Ночь уже. Я, милая, тоже не в форме, – причмокнув языком, он укоризненно покачал головой, – а правду говоря, просто бессовестно пьян. Но я сейчас лягу спать. И ты тоже ложись. –
Спускавшийся навстречу Стефан предложил Андрэ помощь, но Андрэ отказался. Потрепав на ходу Графа, Стефан подошёл ко мне.
– Благодарю, Стефан. Ты ужинал? – Он молча кивнул головой. – Ну иди. Даша заждалась – прибегала, волнуется. Ещё раз благодарю за помощь. А ты, мальчик, где сегодня ночуешь? – обратилась я к псу. – Дома или на улицу пойдёшь?
Пёс отправился за Стефаном.
Закрывать за собой дверь Стефан помедлил, внимательно глядя на меня.
– Спокойной ночи, Стефан, – сказала я, и он закрыл дверь.
«Неужели этот длинный день кончился?!» – Я бегом бросилась к лестнице.
На самом верху влетела в объятия Серёжи – уложив принца, он шёл за мной. В спальне, не желая отрываться от его рта, я висла на его шее, пока он раздевался сам и раздевал меня. Он положил меня поперёк кровати и потребовал:
– Открой глазки! Смотри на меня.
Мне нравилось, как жадно он оглядывает моё лицо, мою молочную грудь, волнующуюся при резких, с большой амплитудой движениях; как смотрит на область паха, а потом вновь возвращается взглядом в глаза. Низ живота наполнялся сладким напряжением. В миг взрыва я взлетела с кровати, и наши тела сплелись, содрогаясь в бесконечном наслаждении.
День второй
Стараясь высвободиться из-под руки Серёжи, я тихонько сползала с кровати. Утро только забрезжило, и Серёжа сонно пробормотал:
– Рано ещё, куда ты?
– Разбудила? Не хотела, прости.
– Вернись ко мне.
Коснувшись его губ, я теснее прижалась к горячему, расслабленному сном телу, я хотела силы его рук, власти языка.
– Маленькая…
Я горячо зашептала:
– Да, Серёженька, да… – рукой я устремилась к его паху и успела коснуться по-утреннему упругого пениса.
Он перевернул меня на спину и наполнил тоскующее лоно. Первые движения и мой стон разбудили всю мощь его желания.
Малыши проснулись поздно, в половине седьмого. Я покормила их, они заснули опять и Серёжа понёс их в детскую. Торопясь на конюшню, я быстро оделась и догнала Серёжу на лестнице. Серёжа поздоровался с Машей от порога кухни, а я зашла внутрь.
– Машенька, доброе утро! Благодарю за сок. – Ставя стакан из-под сока в мойку, я поцеловала её в щёку. – Заботник ты мой!
Свежевыжатый овощной сок Маша делает для меня каждое утро с того дня, как я объявила семье о беременности. Ставит стакан с соком на старинный (ах! с клеймом 84ПФ1803), серебряный разнос, доставшийся ей по наследству от мамы, а той от её мамы и так дальше к неведомому первому обладателю, и оставляет под дверью спальни. Приносить сок к дверям спальни её затея, я сначала сопротивлялась, но Маша обиделась, и я уступила.
– Доброе. Проспали? Поздно вчера вернулись эти-то, – она кивнула головой куда-то наверх, – слышала я. Ты б не ждала.
– Это, Маша, не мы, это малыши проспали.
– Пашка давеча хвастался, ты ему борщ свой обещала сварить. Николай вчера мясо привёз. Хааарошее! Так я варить на бульон уже поставила.
– Паша ещё и оливье заказал. Обещал, сам будет резать.
– Да там мяса на салат хватит, я большой кусок варю.
– Хорошо, Маша, благодарю. Побегу я.
– Беги. Василич уже приходил, справлялся, где вы. Морковь-то не забыла? – Напомнила она уже в спину.
– Взяла! – отозвалась я из коридора.
Серёжа седлал Грома, а принц, похоже, уже проехался – сидел на Пепле свежий и бодрый, и не скажешь, что после ночной попойки.
– Доброе утро! – Я помахала принцу рукой и подала Грому морковку. – Здравствуй, Громушка. Величественный угольно-чёрный жеребец аккуратно взял моё подношение и захрустел. Стефан вывел из ворот конюшни оседланную Красавицу – чуя меня, она ржала и приплясывала под его рукой.
– Ннооо, – остудил он её пыл.
– Доброе утро, Стефан. А где Василич?
– Внутри.
Я заглянула за створку ворот.
– Здесь я, здесь, Маленькая, – отозвался Василич и вышел наружу. – Доброе утро!
– Здравствуй, Василич! – Я обняла его и чмокнула в небритую щёку. – Как ты?
– Да что мне сделается? Красавица твоя вчера немного буянила. Буянила-то шибко, да недолго. Что на неё находит ни с того ни с сего? Я даже выводить побоялся, думал, зашибёт. А потом сама вдруг и успокоилась, и ничего. – Он укоризненно покачал головой, опять уходя внутрь конюшни.
Красавица и сейчас была неспокойна. Я подошла, обняла её голову и прижалась к её щеке лбом. Она тотчас затихла.
– Здравствуй, девочка. Знаешь, что плохо мне вчера было? – шепотом спросила я, подавая ей морковь. – Чувствуешь хозяйку. «Поссорившись, мы с Серёжей будто камень в воду бросили, – думала я, слушая, как лошадь аккуратно, не нарушая моих объятий, хрустит морковью, – муть ссоры разбежалась волнами во все стороны, деток задела, принца, Красавицу».
Обделённый лакомством Пепел потянулся ко мне мордой, коротко всхрапнул, напоминая о себе.
– Подожди, девочка. – Я отстранилась от Красавицы, и чтобы не вызвать её ревность, взяла её под уздцы и сделала шаг к Пеплу, протягивая ему морковь. – Доброе утро, мальчик. – Взглянув на принца, я поздоровалась с ним ещё раз: – Доброе утро, Ваше Высочество! Простите, что заставила ждать.
Принц учтиво спрыгнул с коня.
– Пустяки, графиня. Доброе утро. Это я прошу прощения за вчерашние эскапады.
– Ах, принц, оставьте. Пустое.
Обменявшись фразами из позапрошлого века, мы оба рассмеялись.