Утраченный Петербург
Шрифт:
Сообщество предпринимателей, которых Путилов объединил для строительства Балтийской флотилии, преподнесло ему серебряный венок. На каждом серебряном дубовом листке (их было восемьдесят один — по числу построенных кораблей) выгравировали имя корабля и фамилию подрядчика. К венку приложили письмо: «В 1854 году ни мы, заводчики, и никто другой не сознавали возможности выполнить такое задание: изготовить для России к следующей же навигации в течение пяти месяцев канонерскую флотилию. Но Н. И. Путилов рассчитывал, что, слив петербургские заводы в одно целое, есть возможность в назначенный срок изготовить ее. Он, Путилов, принял дело. и исполнил его на удивление всем. С первого дня знакомства нашего Путилов стольким внушил доверие к нему, что каждый из нас, в свою очередь, желал найти доверие его, Путилова. Довольно сказать, что мы вели дело изготовления многих, новых для нас, паровых машин и котлов без всяких формальных бумаг, а на чести. И по окончании дела у каждого из нас глубоко врезалось в душе искреннее уважение к уму и деятельности Николая Ивановича Путилова».
На своем заводе (Путиловском) он организовал оружейное производство и выплавку стали. Не только для потребностей России, но и на экспорт. А ведь до этого наша страна полностью зависела от английских поставок. В том, что заказы на стальные орудия за рубежом снизились с 88,5 % до 17,7 %, личная заслуга Путилова перед Россией.
Жизнь ставила перед ним все новые и новые проблемы: жестокая зима 1867–1868 годов привела к тому, что железнодорожное сообщение в России было практически парализовано, так как импортные рельсы полопались от мороза. Путилов взялся за выпуск рельсов, способных выдерживать русские морозы. При строительстве завода по производству рельсов (Путилов принял заказ в начале января, а 20 января завод уже начал прокатку рельсов в три смены) была отработана «путиловская схема запуска производства», которой успешно пользовались в годы Великой Отечественной войны при переброске заводов за Урал.
Как это делалось, рассказывал сам Николай Иванович: «Кинули клич по губерниям — ехать свободному народу по железным дорогам и на почтовых. Через несколько дней приехало до тысячи пятисот человек; сделали расписание — кому быть вальцовщиком, кому пудлинговщиком, кому идти к молоту, кому к прессу». Новобранцев обучали на ходу опытные мастеровые с других Путиловских заводов. Цехи строили так: на цементном фундаменте ставили каркас из старых рельсов, покрывали его толем и досками. Зимой на заводе стоял лютый холод, летом — непереносимая жара… Зато через восемнадцать дней завод стал катать по пять тысяч пудов рельсов в сутки… Через год он сделался крупнейшим металлургическим предприятием России. Условия труда, естественно, улучшились несравненно.
На испытание первых отечественных рельсов приехал великий князь Константин Николаевич. Чугунная баба весом в тридцать два пуда обрушилась на путиловский рельс с многометровой высоты. Рельс выдержал. «Давай английский», — скомандовал Путилов. Английский лопнул с первого удара. Прямо в цехах накрыли столы для гостей и рабочих и долго пировали в честь победы над Англией. Генерал-адмирал был в восторге.
Между тем Путиловым овладела новая идея: многократно удешевить доставку грузов в Петербург. В то время в столице не было морского порта. Океанским судам по мелководному Финскому заливу было не пройти. Они швартовались в Кронштадте, там грузы перегружали на барки, их буксировали в Неву. Это удваивало стоимость фрахта. Вот Путилов и задумал на земле своего завода построить морской порт, соединить его с Кронштадтом глубоким морским каналом, по которому смогут пройти крупнотоннажные океанские суда, прямо к причалам порта протянуть ветку железной дороги. Выгода для страны была очевидна, но деньги на амбициозный проект нужны были огромные. Государь обещал. Но у проекта было немало могущественных врагов.
Друг Путилова, знаменитый промышленник Василий Аполлонович Полетика, горный инженер, основатель одного из крупнейших частных промышленных предприятий Российской империи Невского механического завода (сейчас Невский машиностроительный завод) писал Николаю Ивановичу: «Вы все радеете за государство. Все спасаете его… Вы один целую чиновничью машину заменяете, да как удачно — и инженер, и организатор, и финансист. Помилуйте, чиновники тогда зачем? Друг мой бесценный, не позволят они вам этого, погубят они вас».
Так и случилось — погубили. Слишком честен, слишком порядочен был Путилов, чтобы успешно противостоять чиновникам. В результате чиновничьих интриг из обещанных правительством на строительство его главного детища, морского канала, двадцати миллионов Путилов получает только два. Он вкладывает в строительство собственные средства, закладывает заводы, залезает в долги. Но нужной суммы набрать не удается. Его исключают из правления созданного им завода, квартиру на Большой Конюшенной, где жила его семья (у него, миллионера, никогда не было собственного жилья), осаждают кредиторы, грозя долговой тюрьмой. От нее нашлось единственное надежное спасение — смерть.
24 апреля 1880 года (Путилов скончался 18 апреля) петербургские газеты сообщали: «Уже с десяти часов утра перед квартирой покойного собралось много народа. Гроб был установлен на носилки, приготовленные рабочими, которые не хотели никому уступить дорогой для них ноши. Они решились пронести на руках гроб до самого взморья, т. е. до места, назначенного для погребения. Едва рабочие подняли носилки, как мгновенно другая партия рабочих, более шестидесяти человек, образовав вокруг гроба цепь, подняла высоко громадный венок. Таким образом, гроб, во время всего печального шествия, находился в середине лаврового венка. Кроме того, рабочие наняли от себя два хора певчих Исаакиевского и Казанского соборов. Дойдя до главных ворот рельсового завода, основанного Путиловым, гроб был пронесен мимо многочисленных сооружений завода, при этом к нему примкнуло еще несколько тысяч рабочих, пожелавших почтить память бывшего своего хозяина».
Рабочие несли гроб на руках больше двадцати километров, до дамбы морского порта. Когда к Александру II обратились за разрешением похоронить Николая Ивановича не на кладбище, а на дамбе, он ответил: «Если бы Путилов завещал похоронить себя в Петропавловском соборе, я и то согласился бы».
Через пять лет после смерти Путилова задуманный и выпестованный им тридцатидвухкилометровый канал был открыт для судоходства. Тогда же заработал и новый Морской торговый порт. Несколько лет рабочие-путиловцы собирали деньги на церковь в память о создателе завода. Прежде чем выбрать архитектора, которому можно доверить строительство храма, долго изучали работы зодчих. Остановились на Василии Антоновиче Косякове: больше всего из современных храмов пришлись по душе его церковь Богоматери Милующей на Большом проспекте Васильевского острова и Богоявления на Гутуевском острове. Был архитектор Священного Синода человек занятой, строил много, да еще преподавал (уже во время строительства Путиловской церкви изберут его директором института Гражданских инженеров, на этом посту профессор Косяков останется до конца дней). Как раз в то время, когда к нему обратились рабочие-путиловцы, он уже приступил к главной своей работе — строительству Морского собора в Кронштадте. Но рабочим отказать не мог. Предложенный архитектором проект пришелся заказчикам по душе. Через пять лет на Петергофском шоссе поднялась высокая, необычайно стройная церковь в древнерусском духе. Особенностью, выделявшей ее среди других петербургских церквей и соборов, была золоченая сень-шатер, спускавшаяся с купола на золоченых цепях над центральным престолом верхнего храма. Выполнена она была по образу древнерусских сеней, встречающихся только в древних храмах Новгорода и Ярославля.
Под алтарем новой церкви торжественно перезахоронили прах Николая Ивановича Путилова и его супруги Екатерины Ивановны. Освятить новую церковь попросили владыку Вениамина (он еще был не митрополитом, а только архимандритом). На Путиловском заводе его особенно любили. После освящения церкви подарили своему пастырю роскошное архиерейское облачение, купленное на деньги, собранные буквально по копейке. Он был смущен, отказывался. Народ упросил принять дар — от души. Шел 1907 год…
Кто мог представить тогда, что совсем скоро алтарь снесут, обнаруженную под ним памятную плиту сдадут в переплавку, а два гроба сожгут в местной котельной?..
Кто мог представить, что в самом начале 1918 года расстреляют настоятеля церкви отца Бориса Клеандрова, а так искренне любимого народом митрополита Вениамина назовут врагом народа и именем того же народа, именем его пролетарской диктатуры. Что же до церкви. Вскоре после революции она была превращена в «Клуб Ильича» завода «Красный Путиловец». Тогда же была сломана четырехъярусная шатровая колокольня, а здание перестроено в конструктивистском духе двадцатых годов. Правда, это была единственная церковь в столице, которую прихожане (не единицы — самые отважные, а сотни) защищали от «борцов с религиозным дурманом». Но победили, разумеется, те, на чьей стороне была власть. Среди защитников Путиловской церкви были убитые, раненые, многих посадили в тюрьмы, сослали.