Утраченный Петербург
Шрифт:
Теперь из моих окон тоже виден сквер. Высокие деревья заслоняют холм, на котором когда-то стоял храм. Собор во имя Святого Апостола Матфея и Покрова Пресвятой Богородицы взорвали все в том же 1932 году. Первое время после переезда у меня было какое-то тяжелое чувство: за что меня будто преследуют разрушенные церкви? Но это, конечно же, самоуверенное заблуждение. Что им до меня. Просто их много и они находятся рядом с большинством обитателей старых районов города. Я посчитала. За годы советской власти был уничтожен двести один (!) храм (считая домовые церкви и часовни), здания еще шестидесяти семи не разрушены, «всего лишь» обезображены и приспособлены для других целей.
История Матфеевской церкви заслуживает достаточно подробного рассказа. Как известно, наш город начинался с Петропавловской крепости. Строили бастионы, крепостные казематы, дома для офицеров и солдат, разумеется, гауптвахту. Как без нее? Там же была
На новом месте освятили уже не во имя Петра и Павла, а во имя святого апостола Матфея. Почему? Во-первых, был он одним из особо почитаемых святых. Святой апостол и евангелист Матфей, именуемый также Левием, брат апостола Иакова Алфеева — один из двенадцати самых близких учеников Иисуса Христа. Матфей служил мытарем, сборщиком податей для Рима в галилейском городе Капернауме. Услышав призыв Иисуса: «Иди за Мной», он оставил свою должность и пошел за Спасителем. Он стал свидетелем и жизни, и мученической смерти Учителя. После вести о Воскресении пошел, как и другие апостолы, проповедовать христианское учение среди язычников. Его миссия в Эфиопии закончилась страшной смертью, которая, как он и стремился, потрясла жителей далекой африканской страны и заставила их уверовать во Христа. Евангелие апостол Матфей написал на арамейском языке (том самом, на котором говорил Иисус) около 41 года после Рождества Христова. Это первая по времени книга Нового Завета. В ней чаще, чем в других Евангелиях, сличаются события из жизни Христовой с ветхозаветными пророчествами. Левий Матфей хотел показать, что Иисус есть истинный Мессия, обетованный праотцам еврейского народа.
Второй причиной освящения церкви во имя святого апостола Матфея было то, что именно в день его памяти (9 августа) в 1704 году русские войска взяли Нарву. При освящении храма присутствовал сам Петр Алексеевич. Потом он часто посещал Матфеевскую церковь, а уж на благодарственных молебнах за победы над шведами бывал всенепременно. По личному повелению государя специально для этой церкви был создан великолепной работы деревянный резной иконостас, выкрашенный темно-голубой краской, с витыми позолоченными колоннами. В Царских вратах иконостаса были образа Божьей Матери и Архангела Гавриила, по правую сторону от Царских врат — Преображение Господне и святой апостол Матфей, по левую — Божья Матерь, над Царскими вратами — образ Спасителя. Некоторые из образов иконостаса напоминали о событиях Петровского царствования: образ святого Александра Невского — о перенесении его мощей в Санкт-Петербург; образ Алексия человека Божия — о царевиче Алексее Петровиче; образ святых апостолов Петра и Павла — о прежнем местонахождении и назначении иконостаса и церкви. О том, как ценили иконостас, свидетельствует указ Святейшего Синода от 8 декабря 1842 года, в котором Матфеевскому причту предписано: «…чтобы, как ныне, так и на будущее время, этот иконостас, как устроенный в 1703 году императором Петром I, сохранять в настоящем его виде, без всяких перемен, так точно, как сохранялся поныне».
Тех, кто будет грабить храм во время кампании по изъятию церковных ценностей (о ней я еще расскажу), а потом взрывать его, историческая ценность иконостаса, разумеется, не остановит.
Но церковь, так любимая Петром, до появления в Петербурге новых варваров не дожила. В 1754 году рядом с нею была построена еще одна деревянная церковь — во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Ее разобрали в 1800 году и на ее месте построили просторный каменный храм. К этому времени старая Матфеевская церковь совсем обветшала, ее тоже пришлось разобрать. В Покровской церкви освятили придел во имя святого апостола Матфея, он стал главным приделом храма, а вскоре его начали официально именовать Матфеевским. Это был единственный в мире престол апостола Матфея. Но уникальность не остановила разрушителей. Красота, естественно, тоже не остановила. А после реконструкции и постройки звонницы (это произошло уже в 90-х годах XIX века) храм стал безупречно гармоничен.
Вокруг Матфеевской церкви с петровских времен и до начала XIX века жили по большей части люди военные, так что главными и постоянными ее прихожанами были офицеры и солдаты артиллерии, гарнизонных полков, пограничных батальонов. Потому и Большой проспект в разное время назывался то Большой Гарнизонной, то Большой Офицерской, а Пушкарская именовалась Малой Офицерской. Да и большая часть улиц, пересекающих Большой проспект, названа по именам живших там офицеров: Бармалеева, Теряева, Полозова, Шамшева. В приходе Матфеевской
Вдов отставных солдат, живших в приходе, призревали в женской богадельне, существовавшей при Матфеевской церкви в 60-х годах XVIII века. Для образования нижних чинов в 1764-м в приходе была открыта гарнизонная школа.
В 1768 году при Матфеевской церкви устроили оспенный дом. Оспа вызывала у людей ужас. Лекарств от нее не имелось. Она уносила тысячи жизней, а у тех, кому повезло выжить, оставляла на лицах безобразные следы. Екатерина II писала прусскому королю Фридриху II: «С детства меня приучили к ужасу перед оспой, в возрасте более зрелом мне стоило больших усилий уменьшить этот ужас, в каждом ничтожном болезненном припадке я уже видела оспу. Весной прошлого года, когда эта болезнь свирепствовала здесь, я бегала из дома в дом, целые пять месяцев была изгнана из города, не желая подвергать опасности ни сына, ни себя. Я была так поражена гнусностью подобного положения, что считала слабостью не выйти из него.». Выход предложил барон Александр Иванович Черкасов, которого Екатерина II еще в начале царствования назначила главой медицинской коллегии: только прививки могут спасти от оспы население России! Сергей Михайлович Соловьев писал: «…медики вопили против безумной новизны, вопили против нее проповедники с кафедр церковных». Народ боялся прививок больше, чем болезни. Делать прививки насильно? Но это чревато бунтом. И тогда императрица решила начать с себя. «Было бы позорно начать не с себя, и как ввести оспопрививание, не подавши примера?» — писала она. 12 октября 1768 года английский врач Томас Димсдэль, приглашенный Черкасовым, сделал государыне прививку от оспы (первую в России!). «Мой предмет был своим примером спасти от смерти многочисленных моих верноподданных, кои не знав пользы сего способа, оного страшась, оставались в опасности. Я сим исполнила часть долга звания моего; ибо, по слову евангельскому, добрый пастырь полагает душу свою за овцы». Через неделю прививку сделали наследнику престола. А еще через месяц Екатерина писала: «Весь Петербург хочет привить себе оспу, и те, кто привили, чувствуют себя хорошо». А она чувствовала себя победительницей. Ничуть не меньше, чем после выигранных ее армией сражений.
21 ноября было объявлено праздничным днем и ежегодно отмечалось в Российской империи, как день победы над страхом перед оспой. Чувствовали себя победителями и священники Матфеевской церкви. Ведь это они помогли отважной государыне организовать оспопрививание не для избранных, а для всех жителей столицы. Для «оспенного дома» купили у бывшего английского консула барона Вульфа деревянный летний дом. Потом в этом доме организуют Матфеевское приходское училище. Позже на месте скромного деревянного домика выстроят солидное пятиэтажное каменное здание, в котором разместят Александровский сиротский дом для бедных сирот разного звания. В 1834 году в это здание на Каменноостровском проспекте переедет из Царского Села Лицей.
Сейчас образовалась группа энтузиастов, собравшихся восстановить Матфеевскую церковь. На мой взгляд, строить новые церкви — дело замечательное. Восстанавливать разрушенные — святой долг. Но именно восстанавливать, когда что-то осталось (как возрождали многие храмы, от разрушенного фашистами древнего Спаса на Волотовом поле до оскверненного, изуродованного и полуразрушенного собора во имя Феодоровской иконы Божьей Матери, построенного сравнительно недавно — к трехсотлетию дома Романовых). Но когда ничего не осталось. Это ведь уже не восстановление, это создание некой имитации, своего рода самообман. Мне кажется (впрочем, допускаю, что я не права), как-то правильнее и честнее поставить на месте уничтоженного храма достойный знак памяти, как это сделали на месте Покровского храма в Коломне, Введенского в Семенцах и Успенского на Сенной площади.
Уже не первый год активно обсуждается возможность восстановления храма во имя Успения Божьей Матери (Спаса-на-Сенной), взорванного 1 февраля 1961 года. 1 февраля 2011 года, в день пятидесятилетия с того, не забытого городом дня, в часовне, стоящей сейчас на месте храма, отслужили молебен в память об уничтоженном соборе.
Сенная площадь — одна из самых старых в Петербурге. После того как в 30-х годах XVIII века страшный пожар полностью уничтожил Морской рынок, еще с петровских времен занимавший обширную территорию против Адмиралтейства, из опасения новых пожаров было решено избавить и верфи, и царский дворец от опасного соседства и построить рынок подальше от центра. Вот и прорубили сначала просеку, ведущую от Большой першпективы (нынешнего Невского проспекта) на юг, и, удалясь на почтительное расстояние от дворцов, вырубили большой участок леса для рынка. От этого-то рынка, где сено было главным товаром, и получила название площадь.