Утреннее сияние
Шрифт:
Ранчо «Конская подкова» с конными турами по национальному парку Йосемити для всей семьи. Гостиница «Каньон-Лодж» в Вайоминге…
У меня комок подступает к горлу, когда я вижу надпись на следующей карточке. Как они могли?
Непродолжительная поездка по побережью в штате Мэн – гостиница «Уотербрук» расположена у живописнейшего водопада, который пока еще не слишком известен в мире.
Мэтт Лауэр в этот день облачился в красный галстук и, как всегда, восседает на высоком стуле.
– Выражаю вам глубокое сожаление по поводу того,
Я машинально киваю, как обычно… как сотни, даже тысячи раз с момента того ужасного несчастного случая… и занимаю место рядом с ним.
Я смутно слышу доносящуюся издалека музыку, шаги продюсеров и видеооператоров. Вот загорелись прожекторы, и Мэтт Лауэр выпрямился на стуле.
– Добро пожаловать на шоу «Тудэй», – объявляет он. – К нам присоединилась Ада Санторини из журнала «Санрайз», чтобы рассказать о пяти наиболее интересных местах для семейного отдыха в этом году.
Боль пульсирует в моей груди, но я стараюсь не обращать внимания. Я исправно отвечаю на все вопросы, которые задает мне Мэтт, и даже рассказываю о тропе, ведущей к водопаду от гостиницы «Уотербрук». Я улыбаюсь и вежливо киваю головой. И делаю это на протяжении всего интервью. Я притворяюсь. А когда мой микрофон наконец отключается, бросаюсь за кулисы и бегу через бесконечный коридор, чтобы спрятаться в дальнем туалете. Я задыхаюсь. Глядя в зеркало, я чувствую глубочайшую ненависть к женщине, которая смотрит на меня оттуда.
* * *
Я смахнула со щек слезы, посмотрела на затянутое облаками небо Сиэтла и глубоко вздохнула. Мне нельзя расклеиваться. Потому что иначе, боюсь, я рассыплюсь на кусочки и уже никогда себя не соберу воедино. Но какой смысл в моей дальнейшей жизни, если просто незачем просыпаться по утрам?
Мысль была тривиальной, но верной. Нужно найти какое-то занятие. Я вспомнила, что несколько месяцев назад начала писать мемуары. Может, за этим я и приехала сюда? Я остановилась на двадцать пятой странице, поскольку этот процесс был слишком болезненным. Но сейчас, после того как Джоани произнесла имя Джеймса – Джеймс! О боже! – у меня вдруг возникло желание снова открыть эту папку и извлечь тот самый файл. Мне вдруг захотелось писать.
Я вытащила из сумки ноутбук и положила на колени. Мысленно попрощавшись с Джоани, я открыла файл с воспоминаниями, которые еще не успела озаглавить. Словно большая яхта, плавно скользящая по поверхности озера, или, может, утка, преследующая добычу в воде, я некоторое время смотрела на пустую первую страницу, а потом напечатала:
Плавание
Воспоминания Ады Санторини
Глава 5
Пенни
– Оставайся здесь, сколько захочешь, – предложила я Джимми. Мне бы не хотелось, чтобы булочки остыли, когда я буду угощать ими Колина. Они гораздо вкуснее теплые. – Мне надо на секунду забежать к соседу.
Мальчик кивнул и снова опустил ноги в воду.
Я украдкой бросила взгляд в зеркало у двери. Булочки, завернутые в кухонное полотенце, приятно согревали руки. Я одернула светло-голубое платье и застегнула верхнюю
– Нет, вы только на нее посмотрите, – промурлыкала Наоми. – Так разодеться утром в четверг! – Она оценивающе взглянула на меня. – Куда это ты собралась? Для ланча еще слишком рано.
Она разговаривала со мной, словно я была ребенком, как, впрочем, и большинство друзей Декстера. И это сущая правда – мне всего двадцать два года, а Наоми по крайней мере на десять лет старше меня и к тому же практикующий психиатр с ученой степенью. А я? Я всего лишь закончила Академию мисс Хиггинс.
Я взглянула на булочки, и мне почему-то стало стыдно.
– Я тут собиралась угостить…
– Так это мне? – она протянула руку и взяла булочки. – Как мило с твоей стороны. Знаешь, у меня совсем нет времени печь всякие вкусности, очень плотный график.
На ней белые брюки и синий свитер, перетянутый поясом, что выгодно подчеркивало осиную талию. Она, несомненно, красива, причем той утонченной красотой, которой отличаются интеллектуалки из круга общения Декстера. Длинные ногти, покрытые ярким лаком, неизменная сигарета в длинном, усыпанном бриллиантами мундштуке. Она откинула полотенце и расплылась в улыбке – все это явно ее забавляло.
– Ну надо же, булочки.
Я с сожалением подумала о Колине.
– Декстер их никогда не ест. Даже не знаю, зачем я все это пеку.
Наоми снова завернула булочки в полотенце.
– Ну, на самом деле он любит французские круассаны, – заявила она. – Тебе надо научиться их готовить. Можно пройти курс в кулинарной школе. Мне кажется, Декстеру это понравится.
Я хотела поинтересоваться, откуда она знает, что мой муж любит французские круассаны, и сказать, что мои булочки ничем не хуже, чем эти хваленые рогалики, но вовремя остановилась. Натянуто улыбнувшись, я поблагодарила ее за совет. Наоми – единственный психиатр, с которым я когда-либо была знакома, и она меня пугает своим цепким взглядом и темными волосами, тщательно уложенными в элегантное каре с косой челкой, падающей на лицо. Я как-то попыталась сделать такую же прическу и провозилась битых два часа, пытаясь выпрямить волосы с помощью утюга и гладильной доски, и при этом обожгла большой палец. Как выяснилось, мне совершенно не шел этот стиль. Декстер, придя вечером домой, недоуменно спросил: «Что случилось с твоими волосами?»
– Что-то я давненько не встречалась с Дексом, – проворковала Наоми. В ее голосе слышалось любопытство. – Полагаю, он все эти дни проводит в студии?
Мне очень не нравилось, что она называет моего мужа Декс. Ведь это я его так называю. Но я все же согласно кивнула, представляя себе, как мой муж работает в мастерской на площади Пионеров. Он снял ее сразу после Нового года, и в то время это казалось хорошей идеей, особенно учитывая, что его холсты и мольберты в скором времени грозили заполонить всю гостиную. Однако я и предположить не могла, что он будет проводить там так много времени, а мне будет без него очень одиноко.