Утренние поезда
Шрифт:
О с т р о в с к и й. Нет, дорогая, этого мы им не позволим. Этого они не сделают!
С т р е п е т о в а. Кто же им помешает? Я тут одна, поддержки ни в ком нет. Каждый готов выказать свое лакейство перед начальством, перед директором и его родственницей, Марией Гавриловной. Не поймешь, кто в театре хозяин — Всеволожский или Савина. Да кто бы ни был, все они меня ненавидят, готовы со света сжить.
О с т р о в с к и й. Что и говорить, положение ваше невеселое… Да только не вас одних гонят, милейшая Пелагея Антипьевна. Уж на что мои «Виноватые» с успехом идут, а вот, поди ж ты, снимать собираются. Пока только слухи, но по всему видно, что дым не без огня. Играют редко. Публика требует, а не играют, и все тут.
С т р е п е т о в а. Господи! Неужели снимут?!
О с т р о в с к и й. И снимут. Очень даже просто снимут. Мне тут передавали, актер один будто сказал: и правильно, что Островского мало играют, выросли мы из него! Вот так: выросли! И в газетах небось читали: надоел Островский! Публика не желает его смотреть. А какая публика? Та, что партер заполняет? Так ей о жизни не интересно, ей глупости крыловские подавай, пьески переводные, где, кроме пустяков да сальностей, и нет вовсе ничего!
С т р е п е т о в а. Что же делать? Что делать, Александр Николаевич?
О с т р о в с к и й. А не сдаваться, Пелагея Антипьевна! Не сдаваться! Скажу по секрету: в Малый театр меня вроде бы назначают. Потерпите, родная! Как только назначение состоится, укоренюсь маленько и заберу вас в Москву. А там вас никакая Савина не достанет!
С т р е п е т о в а. Неужели такое случится? Да я за вас днем и ночью молиться стану! Только не верится… Изверилась я…
О с т р о в с к и й. А вы верьте. Дайте время. У нас ведь такие дела не сразу делаются, пока согласуют, через разные инстанции пройдет. Может, год протянется…
С т р е п е т о в а. Что ж. Столько терпела. Еще потерплю.
О с т р о в с к и й. А пьеса к вашему бенефису подвигается. Первый акт готов. Второй начал. «Не от мира сего» называется. И роль для вас. Уж будьте уверены — успех обеспечен. Прямая ваша роль, стрепетовская. Я-то знаю, какая вам роль нужна.
С т р е п е т о в а. Не знаю, как вас и благодарить! Единственный вы у меня защитник!
О с т р о в с к и й. Ну, ну… что уж там. А будут вас обижать, ко мне обращайтесь. Я уж найду возможность помочь вам. Вы, в случае чего, прямо мне пишите, не стесняйтесь.
С т р е п е т о в а. Спасибо вам, добрейший мой Александр Николаевич!
О с т р о в с к и й. Да что вы, Пелагея Антипьевна. Как же иначе? Иначе никак нельзя… Надо помогать тем, кто настоящему искусству служит, а не фиглярничает на сцене… Вот и Модест Иванович заходил. Берут его на казенную сцену. Да только вид у него не радостный. Боюсь, не уживется он с господами Всеволожскими да Потехиными. Человек прямой, искренний. Трудно ему будет… Вы извините… что я о нем заговорил.
С т р е п е т о в а. Да что там! Что было, того не вернешь. Я Модеста Ивановича уважаю. Слабый он человек, да честный, это верно. На казенной сцене честность — роскошь излишняя… А насчет средства, Александр Николаевич, не пренебрегайте. Хоть и не верите, а попробуйте.
О с т р о в с к и й. Это с чесноком-то? А что? Вот приеду в Щелыково, может, и испытаю. А тут, в Петербурге, не решаюсь. Чеснок, он ведь духовит. Нет, я уж пока зальцбургской водицей полечусь.
Кабинет Всеволожского.
С а в и н а и В с е в о л о ж с к и й. Савина рассматривает карикатуру Всеволожского на Стрепетову, прикрепленную к мольберту.
С а в и н а. Вы злой, Иван Александрович! (Смеется.) Все-таки Пелагея Антипьевна — женщина… Вы изобразили ее слишком уродливой: эти руки, длинные, до полу, крохотная фигурка, типичный для нее жест… Право же, это несколько… чересчур.
В с е в о л о ж с к и й. Рисую, как вижу. Если хотите, я больше реалист, чем все эти господа Репины, Крамские и Ярошенки.
С а в и н а. Мне жаль бедную Стрепетову, хотя не могу не согласиться, что черты ее схвачены метко. У вас острый глаз, дорогой мой дядюшка. Однако не затем же вы пригласили меня, чтобы показывать свои рисунки?
В с е в о л о ж с к и й. Не только, Мария Гавриловна, не только. Мда… Я, как вы знаете, весьма высоко ценю ваш талант… Но как директор Императорских театров не могу мириться со своеволием артистов. Если каждый актер будет решать, что ему играть, а что нет…
С а в и н а. Если вы имеете в виду мой отказ играть в пьесе Мещерского, то прежде всего я должна заметить, что я не каждая. Я — Савина.
В с е в о л о ж с к и й. Прошу прощения, я не хотел вас обидеть.
С а в и н а. Я согласилась сыграть в этой пьесе только ради Сабуровой в ее бенефис. Не в моих правилах отказывать товарищам. Но я тогда же заявила, что в дальнейшем эту роль играть не буду. Эта роль не по мне.
В с е в о л о ж с к и й. Согласен, пьеса дрянь… Но играть вам все-таки придется. Я не хочу, чтобы пошли разговоры, что я даю вам поблажку, потому что вы женаты на моем племяннике.
С а в и н а. Нет, Иван Александрович, я эту роль играть не буду. Я слишком дорожу своей репутацией. И смею думать, что моя репутация важней для театра, чем чья-либо амбиция.
В с е в о л о ж с к и й. Вы хотите сказать — моя амбиция.
С а в и н а. Я этого не сказала.
Входит П о т е х и н.
В с е в о л о ж с к и й. А, Алексей Антипович! Ну, что скажете? Как прошел бенефис вашей неподражаемой Стрепетовой? Я, знаете ли, не решился подвергнуть себя столь тяжкому испытанию и воздержался от посещения театра.
С а в и н а. Разрешите мне покинуть вас. Разговоры о Стрепетовой меня не интересуют.
В с е в о л о ж с к и й (целует ей руку). Всего хорошего, прелестнейшая Мария Гавриловна. Я надеюсь, вы подумаете о моих словах.
С а в и н а. Мне не о чем думать! Менять своего решения я не намерена. (Уходит.)
В с е в о л о ж с к и й. Да… Знает себе цену… (Потехину.) Ну-с? Судя по сегодняшним газетам, Стрепетова глубоко проникла в высокохудожественный замысел Островского и блистательно передала страдания своей бесплотной героини… не от мира сего.