Утренняя фея

Касона Алехандро

Дед. Да... Она одинока и могла бы сделать много доброго, заняв место другой... А за себя я спокоен. Мне семьдесят лет...

Странница (с мягкой иронией). Гораздо меньше, дед. Этих семидесяти у тебя уже нет. (Идет к двери.)

Дед. Подожди. Могу я задать тебе последний вопрос?

Странница. Говори.

Дед. Когда ты вернешься? -

Странница.

Посмотри на луну: она совершенно круглая. Она будет такой еще семь раз, и тогда я вернусь в этот дом. В ту ночь одна красивая девушка, украшенная цветами, встре­тится со мной... В реке. Но не осуждай меня.

Клянусь тебе: если бы я не пришла, ты сам позвал бы меня. И еще: в этот день ты благо­словишь мое имя. Не веришь?

Дед. Не знаю.

Странница. Скоро убедишься сам, верь мне. А теперь, узнав меня лучше, простись со мной без ненависти, и страха. Мы оба доста­точно стары, чтобы быть хорошими друзьями.

(Протягивает ему руку.) Прощай, друг...

Дед. Прощай... друг...

Странница удаляется. Дед смотрит ей вслед и, забывшись, греет у огня руку, которую она пожала.

Занавес

Действие третье.

Там же спустя несколько месяцев. Вечер. Лето. На сцене швейный столик, на нем красочная вышивка. Андрес и Дорина сматывают клубок. Фалини запутывает все, что может. Квико стоит с видом человека, ожидающего приказа. Из кухни выходит Адела.

Квико. Мне передали, что вы хотели гово­рить со мной.

Адела. Еще бы! Трава в хлеву гниет, косил­ку грызут мыши, а конюшня не вычищена. О чем думает этот блаженный?

Квико. Я?

Адела. Что ты встал как вкопанный?

Квико. Не знаю. Мне нравится, как вы говорите.

Адела. Может, тебе спеть, чтобы легче работалось?

Квико. Когда скрипит телега, меньше устают волы.

Адела. Ну! Чего ты ждешь? (Видя, что он не двигается.) Ты что, оглох?

Квико (крутя берет). Не знаю, что со мной. Когда говорит хозяйка, я все слышу. Когда Тельба — тоже. Но вы как-то так на меня глядите, что я ничего не слышу.

Адела. Ну так закрой глаза и марш — скоро уже закат.

Квико. Иду, иду. (Уходит медленно, все время оборачиваясь.)

Фалин с шумом катит жестяную банку, полную пуговиц.

Адела. Что ты делаешь, барабас?

Фалин. Я помогаю.

Адела. Вижу. Ну-ка, собери их по одной. Кстати, посмотрим, сумеешь ли ты их сосчи­тать. (Садится вышивать.)

Дopина. Ты можешь говорить и думать совсем о другом, когда вышиваешь?

Адела. Конечно, могу. А что?

Дорина. Анжелика тоже могла. И когда приближался сегодняшний праздник, она нам пела романсы о том, что случается утром в день святого Иоанна.

Андрес. А ты знаешь какой-нибудь?

Адела. Много. Это старые романсы, их вы­учиваешь в детстве и помнишь всю жизнь. Какой ты хочешь?

Дорина. Есть один, чудесный, про принца, который водил своего коня к морю напиться.

Адела (прерывает работу, поднимает голову и поет с задумчивыми глазами).

Утром, в день святого Иоанна

доблестный принц Олинос

повел своего коня

поить на морской берег.

И пока конь пьет,

он нежную песню поет,

и все птицы на небе

слушают, прервав полет,

и все путники; в поле

внимают, замедлив шаг,

и все моряки в море

поворачивают корабли,..

Андрес. А почему остановились путники и птицы?

Адела. Потому что эта была чудесная песня, как песня русалок.

Андрес. А для кого он ее пел?

Адела. Для девушки Зари, дочери королевы Фалин. Они поженились?

Адела. Нет. Ревнивая королева приказала убить их. Но девушка превратилась в белый розовый куст, а принц — в большой тополь. И их ветви росли, пока не сплелись.

Дорина. И тогда королева приказала сру­бить ветви, да?

Адела. Да. Но все равно она не смогла раз­лучить их...

Из куста родилась цапля,

А из тополя — могучий ястреб.

Они всегда вместе

в небе высоком, ясном!

Андрес. Это все было раньше. Теперь не бывает чудес.

Адела. Только одно, которое повторяется вечно. Настоящую любовь не может разрушить и смерть. (Поет.) Утром, в день святого Иоанна

Доблестный принц Олинос

повел своего коня

поить на морской берег...

Дети (поют). ...Поить на морской берег...

Адела (заметив Деда, который спускался по

лестнице и остановился послушать). Вам