Утренняя фея

Касона Алехандро

Странница. Да, когда одни люди шлют меня против других. Но когда я иду сама... как просто развязываются последние узлы! Какие мирные улыбки встречают меня!

Дед. Молчи! У тебя сладкий голос, и его опасно слушать.

Странница. Я вас не понимаю. Я слышу, как все вы жалуетесь на жизнь. Почему же так боитесь лишиться ее?

Дед. Может быть, не из-за того, что остается здесь. Мы не знаем, что найдем по ту сторону.

Странница. То же самое и в начале путе­шествия. Поэтому дети плачут, когда рож­даются.

Дед (снова волнуясь). Опять дети! Ты все время о них думаешь...

Странница. Я женщина. И если когда-ни­будь я причиняю им зло, то делаю это невольно. Это любовь, которую я не умею осуществить... И, дай бог, никогда не научусь!.. (Понижает голос, доверительно.) Слушай, дед, ты знаешь Налона, старика?

Дед. Слепец, который поет романсы на празд­никах?

Странница. Да. Когда он был ребенком, у него были самые красивые глаза на свете, их голубое зарево притягивало меня издали. И однажды я не выдержала... и поцеловала его в глаза.

Дед. Теперь он ходит с поводырем, играет на гитаре и просит милостыню на ярмарках.

Странница. Но я люблю его, как тогда! И когда-нибудь я заплачу ему двумя звездами за вред, который причинила моя любовь.

Дед. Хватит. Не пытайся обвить меня сло­вами. Я знаю, что ты ядовитый сорняк во ржи. Уходи из моего дома! Только увидев, что ты далеко, я успокоюсь.

Странница. Ты меня удивляешь. Пусть трусам я кажусь ужасной. Но ты-то принадле­жишь к народу, который всегда смотрел на меня открыто. Ваши поэты воспевали меня, как невесту. Ваши мистики — как искупление. Самый великий из ваших ученых назвал меня «Свобода». Я сама слышала, как он гово­рил одному из своих учеников, истекая кровью в ванне: «Хочешь знать, где настоящая сво­бода? Вены твоего тела могут привести, к ней!»

Дед. Я не читал книг. Я знаю о тебе только то, что знает собака и лошадь.

Странница (со страстной жалобой). Так что же ты осуждаешь меня, почти не зная? Почему не хочешь сделать маленькое усилие, чтобы понять? (Мечтательно.) Я тоже хотела бы, как крестьянки, надеть венок, жить среди детей и любить мужчину. Но когда я иду сре­зать розы, весь сад облетает. Когда дети иг­рают со мной, я боюсь дотронуться до них, чтобы не смолк их смех. А что касается муж­чин, то часто самые смелые ищут меня на коне в бою, но после первого поцелуя я чувствую, как их безжизненные руки бессильно падают с моих плеч. (В отчаянии.) Понимаешь ли ты теперь всю горечь моей судьбы? Понимать все боли, не умея плакать... Обладать всеми чувст­вами женщины — и не знать радости, которую они приносят. Быть приговоренной убивать всегда, всегда, — и никогда не умереть! (В горе, закрыв ладонями лицо, падает в кресло.)

Дед (смотрит на нее потрясенный. Подходит и ласково кладет руку на ее плечо). Бедная женщина!..

Странница. Спасибо, старик. Ты назвал женя женщиной, а это самое прекрасное слово в устах мужчины. (Берет посох, который она оставила у камина.) В эту ночь мне больше нечего делать в твоем доме, но меня ждут в других местах. Прощай. (Идет к двери.)

Снаружи слышится голос Mapтина.

Мартин (кричит). Тельба!.. Тельба!..

Дед. Это Мартин! Выйди в другую дверь. Я не хочу, чтобы он увидел тебя.

Странница (снова ставит посох). Почему? Его час уже прошел. Открывай, не бойся.

Снова слышен голос Мартина и удары ноги в дверь.

Мартин. Скорее!.. Тельба!..

Мать со свечой появляется на лестнице.

Мать. Кто это кричит?

Дед. Это Мартин. (Идет открывать.)

Мать (спускается). Так скоро? У него не было времени и на половину пути.

Дед открывает дверь. Входит Мартин, неся на руках девушку в промокшей одежде, с мокрыми волосами.

Мать (вздрагивает, будто видит чудо). Анже­лика!.. Дочь!.. (Бежит к ней.)

Дед (задерживает ее). Что ты?! Что ты?! Ты с ума сошла?..

Мартин кладет девушку в кресло у огня.

Мать (рассматривает ее пристально, разоча­рованно). Но тогда... кто она?

Мартин. Не знаю. Я видел, как она упала в реку, и подоспел вовремя. Это просто обморок.

Мать (ставит свечу на стол и плачет улы­баясь). Господи, зачем я ждала чуда? Это не она... не она...

Странница. Ее зовут Адела.

Дед. Дыхание спокойное.

Мартин. Надо что-то сделать. (Страннице.)

Но что?

Странница (с бесстрастной улыбкой). Не знаю. Мне не приходилось никого возвращать к жизни. (Сидит неподвижно в глубине.)

Дед. Глоток вина ей поможет. (Берет кружку с камина.)

Мать. Дайте, я сама... Боже, если бы я могла это сделать тогда. (Встает на колени перед Аделой, трет ей виски и руки.)