Утренняя луна

Деверо Джуд

И всегда любила. Ты единственный из моих кузенов, будучи подростком, уделял внимание маленькой девочке, которая делала украшения из цветов. Только ты позволял мне надевать на тебя венки и цепи из маргариток. Я ни минуты не сомневаюсь: если ты постараешься, то сможешь заставить Джекку потерять голову от любви. Но что потом? Ты поселишь ее в своем старом доме и каждый день станешь наблюдать, как умирает ее дух? Прошу тебя, не делай этого.

Не дождавшись ответа, она встала, поцеловала кузена в щеку и ушла.

Тристан выпил еще чашку кофе и уставился невидящим

взглядом в окно, пытаясь решить, как поступить: прислушаться к словам любимой кузины или наплевать на них и продолжать встречаться с Джеккой?

Ему была невыносима мысль, что он больше не увидится с Джеккой. Не проведет еще один вечер с ней, болтая и смеясь. Накануне ему пришлось поторопиться и прервать их встречу, поскольку желание обладать ею стало настолько сильным, что он боялся сорваться. Однако он точно знал, что его чувства к Джекке серьезны и не ограничиваются сексом. Трис не желал спешить. Он хотел, чтобы, когда они наконец займутся любовью, это стало важным событием в жизни обоих.

— Ким устроила тебе выволочку? — спросила официантка, которую звали Дорис. Она, ее муж и двое ребятишек были пациентами Триса. Как-то раз ее муж сильно поранил ногу, работая в саду. Трис обработал и зашил рану, но в нее попала инфекция. Началось воспаление, однако пациент отказался идти к доктору. Тогда Трис сам пришел к нему домой и спас ногу упрямца.

— Да уж, — буркнул Трис.

— Чего она хочет?

— Доставить мне неприятности, — выпалил Трис, но, опомнившись, сказал: — Нет, обычно она этим не занимается, но сегодня…

— Я говорю о той девушке, которая не любит Эдилин. Она умеет делать что-нибудь еще, или только рисует? И разве она должна все время рисовать только твои орхидеи?

Тристан взглянул на женщину, убедился, что родинка у нее на шее не изменилась, и, сморщив лоб, попытался понять, о чем она говорит.

— Подумай об этом, — сказала Дорис. — Не беспокойся, у меня нет привычки трепать языком. И я никогда не подслушиваю беседы клиентов. — Она подмигнула Тристану, взяла кофейник и удалилась.

Трис так и не понял, что имела в виду Дорис, но оставил ей чаевые, превысившие размер счета, и в глубокой задумчивости вышел на улицу. Он знал, что идти в свой кабинет нет смысла. Отец, как обычно, отправит его отдыхать. Поэтому он отправился в тренажерный зал, который был временно устроен в одном из зданий в самом центре города. Им мог пользоваться лишь узкий круг лиц. Трис был одним из них и имел ключ. В зале никого не было, и он был рад одиночеству — появилось время подумать.

Владелец зала, Майк Ньюленд, оборудовал несколько шкафчиков в углу зала, и Трис оставлял в одном из них одежду для тренировок. Чтобы расстегнуть пуговицы, снять рубашку и джинсы одной рукой, потребовалось немало времени и усилий, и к тому моменту, как Трис сумел раздеться и облачиться в другую одежду, он уже был донельзя зол на Ким. Она не имела никакого права говорить ему гадости. После тридцати минут занятий на бегущей дорожке до него дошло, что она всего лишь просила его не причинять ее подруге боль. Конечно, она сказала много всего, но суть была в этом. А значит, у него не было оснований на нее злиться.

Трис провел в зале два часа, позанимавшись на всех тренажерах, на которых можно было обойтись одной рукой. Вместе с силами улетучилась злость, и к концу тренировки он снова улыбался.

Итак, Джекка — человек творческий. Врачам, конечно, не до творчества, но он постарается справиться.

Он взглянул на часы, полускрытые перевязью. До встречи с Джеккой оставалось еще много времени.

Глава 7

Джекка проснулась рано. Ее первая мысль была о Тристане и о том, как похожи их отцы. У них действительно много общего.

Это плохо, подумала она. Не следует начинать день с мыслей о мужчине, и уж точно не о том, чья внешность ей неизвестна. Она должна позаботиться о рекламной кампании Ким.

Нужно придумать концепцию, которая объединит двенадцать рисунков. Это могут быть двенадцать разных орхидей. Она непременно обсудит с Тристаном, какие из них использовать. Вспомнив, как легко с его языка слетали их длинные непроизносимые латинские названия, она улыбнулась.

Это напомнило ей о его чувственных губах.

— Забудь его, — громко сказала Джекка, отбросив одеяло. Она прожила двадцать шесть лет, не зацикливаясь на мыслях о мужчине, и не собиралась начинать это никому не нужное занятие. Ей всегда было смешно, когда Андреа являлась в галерею вся в слезах и заявляла, что ее жизнь кончена из-за того, как с ней поступил ее последний бойфренд.

Джекка заправила кровать, оделась и спустилась вниз.

В доме было тихо. Она подумала, что съест тарелку хлопьев и сразу начнет устанавливать фотоаппаратуру. Но, открыв холодильник, первым делом увидела коробку с черникой. Накануне она дала Люси список продуктов, которые хотела бы купить. Судя по всему, та сходила в магазин.

Взяв коробку с ягодами, она решила, что будет справедливо, если она приготовит завтрак, поскольку Люси занималась этим вчера.

Когда женщины пришли в кухню, их ждали черничные оладьи, сосиски в тесте, нарезанная дыня и свежевыжатый апельсиновый сок.

— Какой приятный сюрприз, — сказала миссис Уингейт.

— Это точно. Похоже, Тристан был прав, утверждая, что вы должны поселиться здесь, — заметила Люси.

— Я слышала об этом, — сказала Джекка. — Он был здесь сегодня утром?

— Если бы был, то сидел бы за столом, — ответила Люси. — Этот мужчина любит покушать. В те дни, когда мы здесь устраиваем просмотры фильмов, он съедает по три куска пирога.

— Потому что ты выглядишь так, словно разрыдаешься, если только он перестанет жевать, — усмехнулась миссис Уингейт.

— Мне просто жалко мальчика. Он все время один. — Люси нахмурилась. — Знаете, Джекка, Тристан у нас холостяк.

Джекка поставила тарелку с оладьями, когда сели за стол.

— Мысль интересная, — сказала она. — Только я не смогу зарабатывать себе на жизнь, живя в Эдилине.