Утро без рассвета. Книга 3
Шрифт:
— Давай поговорим, Володя, — предложил Яровой Журавлеву. Гот послушно сел. Безвольно опустил руки.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил следователь.
— Ничего. Терпимо.
— Где живешь теперь?
— В общежитии.
— Как зарабатываешь?
— Не жалуюсь.
— С родственниками не поддерживаешь отношений?
— Нет.
— И не помогаешь никому?
— Они не нуждаются в моей помощи. Считают, что сдох я где-нибудь.
— А ты объявиться не захотел. Так?
— К чему? Мертвым
— Так и ничего не знаешь о родственниках?
— Нет.
— А друзья у тебя имеются?
— Какие? — усмехнулся Трубочист.
— Обычные, как у всех.
— Откуда у бабушки деньги? Кенты? Так и они лишь в прошлом.' С меня хватит. Были и не стало. Никого не стало.
— Скажи-ка мне, а жизнь здесь дорогая? — поинтересовался Яровой, вроде бы между прочим.
— В Ногликах-то?
— Да. Здесь.
— Не сказал бы я этого. Конечно, смотря кто как живет. Все по доходу, вернее — по заработку. А одному тут не на что особо тратить. Поесть— консервы, да рыба, а на это много не потратишь. На одежду? Так и она ни к чему. Куда ходить? С работы — поздно возвращаюсь. На работу — рано бегу. Обхожусь спецовкой. А она — даровая. Государственная.
— Значит, все деньги на книжку идут? — продолжил Аркадий.
— Куда ж еще? Не держать же в кармане. Пусть лежат на вкладе.
— Верно решил. Так все ж спокойнее, — поддержал Яровой.
— Хватит, была одна оплошка, — вздохнул Вовка.
— И много ли накопил? — направлял Аркадий разговор.
— Да как вам сказать, мне — так и неплохо.
— Конечно, если даже высчитать стоимость питания в два раза больше, чем ты назвал, у тебя за эти годы должно скопиться не менее как…
— А зачем вам нужен этот подсчет? — перебил Вовка.
— Да нет, я по теме. А разве я ошибся? — неподдельно удивился следователь.
— Ошибся — не ошибся, вклад-то мой. Там каждая копейка честно заработана. Трудом! Моим.
— А я и не сомневаюсь.
— Зачем тогда считать? — нервничал Во в ка.
— Ради интереса. Хотел узнать, не ошибся ли я в теме.
— А зачем она вам? — насторожился Вовка.
— Мне? Я же сказал.
— Вы так просто не спрашиваете?
— А ты чего испугался?
— Мне уже нечего бояться, — опустил плечи Вовка. С чего же всполошился?
— Скажите, следователь, а это правда, что вы мою телогрейку нашли?
— Нашел. Остатки от телогрейки. Вот все, что ты в нее прятал — сохранилось. Будто только что положил. И деньги, и драгоценности, — все.
— А где нашли?
— Вниз по течению реки. Километрах в шести от того места, где она была выброшена. Кстати, тебе Емельяныч со сторожем приветы передавали. Помнят тебя. По-доброму. Просили, чтоб написал ты им. Как живешь, куда собираешься? Емельяныч особо просил тебя написать ему.
—
— А ты сам разве не догадываешься?
— Нет.
— Ну, скажи мне, куда делись пять тысяч с твоего вклада? Ведь сам говоришь, тратить некуда, проживаешь мало? А куда деньги дел?
— Это — мое дело! — вмиг подобрался Вовка. И, повернувшись лицом к Яровому, сказал запальчиво: — Любовнице подарил!
— Кто она?
— Баба.
— Это и так понятно. Где живет?
— На земле.
— Послушай, ты не кипятись. Я достаточно знаю о тебе. Человек, который заболел из-за потери денег, никогда не подарит какой-нибудь бабенке такую сумму. Ведь ты в Соболево каждый трояк берег, каждый рубль считал.
— Так деньги-то я снял здесь? Причем же тут Соболево?
— Все взаимосвязано.
— А что связано? — побледнел Володька.
— Куда деньги-то дел? — посуровел следователь.
— Потерял.
— Такие, как ты — вторично теряя — не выживают.
— Поумнел. Потеря денег— это еще не потеря жизни. Не стал переживать. Разучился, — отвернулся Вовка.
— Что ж. Дело твое. Но теперешнее молчание не в твою пользу, Журавлев.
— А мне уже ни в чем пользы не искать.
— Клещу деньги отдал, или вместе ездили? — спросил Яровой Трубочиста.
— Куда?
— В Ереван?
— Зачем?
— Вам виднее. Зачем же тебе здесь могли понадобиться деньги? Да еще накануне смерти Авангарда Евдокимова?
— Я ни при чем! Я не виноват! — посерел Вовка и, пошатнувшись, упал на землю. Лицом в грязь.
Следователь сбегал на проходную, попросил вызвать врача, а сам вскоре вернулся к Журавлеву.
— Падлы! Не трожьте! — кричал Володька корчась. Глаза его были плотно закрыты. Яровой стоял молча. Слушал. С нетерпением смотрел на часы, ждал врача.
— Я — на «шухере» [4] ! А он там один? — говорил с кем-то Журавлев. Яровой прислушался внимательнее.
— Гиен боюсь. Засыплет всех! — шептали губы Вовки.
— Муха! Я не заложу! [5] Муха! — все еще сжимался в комок Трубочист.
В это время Яровой увидел врача, спешившего к ним.
— Опять приступ? — спросила она.
— Да. Внезапно.
— Что это творится? Как вы с ним начинаете говорить, так у него приступ!
4
На шухере, на стреме, т. е. где-то на улице или за углом в готовности предупредить об опасности
5
Не выдам (жаргон).