Утро без рассвета. Книга 3
Шрифт:
— Уже легче. Весна.
— Значит, за два месяца он не получал премии?
— Точно не знаю. Но в зимние месяцы у нас всегда тяжело с планом.
— А как все-таки оплачиваются Журавлеву переработки? И праздничные?
— Это в бухгалтерии. Я не занимаюсь этим делом. Сходите к ним.
В бухгалтерии Яровому показали ведомости по зарплате Журавлева.
Расчеты. Вопреки ожиданиям, Владимиру сверхурочные не оплачивались. Сказали, что у сортировщика рабочий день не нормирован. А оплата предусмотрена
— Такова специфика, — развел руками главбух.
— Да, но и на ненормированный день есть свои нормы, — сказал Яровой.
— Знаем. Но не будем же мы из-за четырех часов брать второго человека. И сам Журавлев не согласится на напарника. Сложно это.
— Почему? Ведь порт работает круглосуточно. В три смены. Вы загружаете суда. И за каждый непредусмотренный час простоя платите штраф. Причем, в солидных размерах. И вместо того, чтобы держать на сортировке двоих…
— Но это же невозможно!
— Почему?
— Территория и проходимость леса, количество отгруза — все предусмотрено по смете. И они не позволяют взять второго человека.
— Кто не позволяет? — не понял следователь.
— Объем работы.
— А почасово? Он же не должен работать по четырнадцать часов. Без выходных! Без отгулов.
— Все мы перерабатываем. Все, как один.
Яровой не смутился.
— Все, говорите? Но вы знаете, что он болен.
— А кто здоров?
— Но вы, к примеру, не в таком состоянии, как Журавлев?
— Никто невиноват.
— Но рабочее время существуют…
— Вам это к чему? Мы перевоспитываем преступников трудом. Вам же помогаем. Если бы мы ему ставили все рабочие часы, он давно бы по зачетам должен был освободиться. Но куда он пойдет? Ни вы, ни я — не можем поручиться. Может, снова воровать бы стал?
— Как знать… — сказал Яровой.
— Да что там знать? Что знать-то? Чего их жалеть?
— Скажите, он никуда не отлучался на несколько дней?
— Вовка? Что вы! Нормальному, свободному отсюда выбраться нелегко. Этот же — псих, поселенец! Его в больнице на особом учете держат.
— Это верно. Но кто его непосредственный начальник? — поинтересовался следователь.
— Мастер.
— Он случайно не был в отпуске в этом году?
— Был. А что?
— Ничего. Я вот о чем подумал. По всей видимости, Журавлев решил остаться у вас и после поселения.
— Хорошо бы было.
— Так вот, мастер ваш мог бы проконсультироваться с врачом Журавлева, может, какие-то лекарства нужны ему, каких у вас нет… Или фрукты.
— Какие фрукты в марте? — рассмеялся главбух.
— В марте?
— Ну да! Он же в марте отдыхал.
— А где?
— Кто ж его знает? Билетов к оплате не предъявил. Значит, здесь отдыхал.
— А почему в марте он взял отпуск? Тепла еще
— Летом мы ему отпуска не дали бы.
— Почему?
— Самый разгар работы.
— И долго он в отпуске был?
— Кто?
— Мастер, — уточнил следователь.
— За год взял.
— Так мало?
— А больше мы не дали бы. В апреле — разгар сплавных работ. Не до отпусков. Да и что хорошего в отпуске? В дороге измотаешься. Деньги за две недели потратишь и просишь телеграммами у родни на дорогу. Какая радость от такого отпуска? — смеялся главбух.
— Я попрошу у вас список всех, кто отдыхал в этом году из раб о тников порта, подчеркните фамилии тех, кто связан непосредственно по работе с Владимиром. И еще мне понадобится список всех работников порта.
— А зачем вам это? — удивился главбух.
— Нужно. Я убедительно прошу вас об этом, — сказал Яровой .
Главбух пообещал, что поручение Ярового к концу дня буд ет выполнено. И тут же позвонил начальнику отдела кадров… Арка дий вышел, решив позднее сверить данные кадровиков со своими, д ля большей точности.
Мастер… С ним можно встретиться вечером, когда придет списками, а пока…
Следователь торопился в больницу. Оставалось еще три часа того, как Журавлева могут отпустить на работу.
Уже немолодой врач — невропатолог встретил Ярового в кор ид оре.
— Вы к Журавлеву?
— Да.
— Он плох.
— Бредит.
— Приступ не прошел? — спросил следователь.
— Нет. Это затяжной приступ.
— Мне можно взглянуть на него?
— Зачем? Он не сможет с вами говорить. Не то состояние.
— Понимаете, мне нужно, — объяснял Яровой.
— Ну что ж, если вы так настаиваете, то я должен разрешит ь вам. Но пойти к нему м ы должны будем вместе.
— Я не возражаю, — согласился Яровой.
Вовка лежал в одноместной палате. Окна были задернуты пло т ными занавесками. Рядом с поселенцем сидела пожилая женщин-санитарка. Она поправляла подушку, удерживала больного, чтоб не упал. Вытирала полотенцем лицо Журавлева. И уговаривала поселенца тихим, ровным голосом.
А он метался по койке, кричал:
— Муха! Я ничего вам теперь не должен! Отвяжитесь от меня . Я боюсь вас!
— Вы знаете, о ком это он? — наклонился врач к Яро во му .
— Наверное, свое вспоминает.
— Он тут все про женщину кричал. Ох и жутко, — передернул плечами санитарка.
— А имя ее какое? Не запомнили? — спросил Яровой.
— Имя не говорит. Обзывает.
— Гиеной? — вспомнил следователь.
— Во-во, — подтвердила санитарка.
Гиена. Но Торшину он так не называл. Причем, Валентин никак не могла никого «засыпать». Она далека от Клеща и Мухи . А вот Гиена… Но кто это? Женщина или мужчина?