Утро под Катовице-2
Шрифт:
Вот тебе матушка и Юрьев день! Новость меня буквально ошеломила, но я всё-таки спросил:
— А с нами что?
— Тебя в электротехнический цех, а меня — на производство мостов.
Видя моё удручённое состояние, Безруков тяжело вздохнул, похлопал меня по плечу и пошел в цех — за два дня было необходимо проделать огромный объем работы, и времени рефлексировать не было. Однако я остался на месте наедине с моими расстроенными мыслями. Весь мой, казавшийся безупречным, план пошёл прахом. А ведь идея была очень хороша, вот только я не учёл, что это только для меня ясно, что в зимней кампании наличие снегоходов принесет неоспоримую пользу. А местным военным и промышленникам сейчас
Усиленно потрудившись, мы за два дня выполнили все поставленные задачи, закрыв производство и четвертого числа с утра я приступил к работе в электротехническом цеху простым слесарем. В мои задачи входил ремонт неисправных автомобилей выпущенных с конвейера. При выявлении проблем с механикой ремонт делали на месте в сборочном цеху, а при неисправности электрики машину тащили к нам. Брака у готовых машин обнаруживалось довольного много, отчего я трудился не покладая рук.
Рабочие будни слились в серый поток одних и тех повторяемых же действий — осмотрел, прозвонил тестером, выявил неисправность, поменял неисправный узел или кабель, проверил и пошел на следующий автомобиль. Домой я появлялся только чтобы поесть и поспать. Персонального автомобиля к дому, разумеется, больше не было, да и Безруков добирался своим ходом, мы иногда с ним пересекались в рейсовом поезде. Машина ведь у него была служебной, а после начала войны это посчитали излишней роскошью, направив автомобиль в РККА. Все личные машины и мотоциклы также подлежали мобилизации.
Одиннадцатого июля после обеда меня вызвали в к партком. Прямо на выходе из столовой ко мне подошел незнакомый паренек и передал бумажку с текстом, написанным от руки: «Ковалеву А.И. срочно явиться в партком кабинет Љ4». Пока я шел к заводоуправлению, то терялся в догадках, что от меня понадобилось парткому? Неужто решили меня в партию принять? Ну так эти вопросы, насколько я знаю, на уровне цеховых организаций решаются.
Дойдя до нужной двери, я постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел. Там, расположившись вокруг одного стола заваленного бумагами столом сидели трое: Филимонов Федор Петрович — один из секретарей заводской партийной организации, женщина средних лет, чье имя я не помнил, но знал, что она работает в отделе кадров, и незнакомый мне пехотный майор. Такой состав заседающих явно указывал на то, что вечер перестаёт быть томным.
— Ага, Андрей Иванович! — Филимонов вышел из-за стола и пожал мне руку, — Вот, прошу любить и жаловать! — Представил он меня, обращаясь к остальным присутствующим, — Ковалев Андрей Иванович, дважды орденоносец, комсомолец, спортсмен и изобретатель! Воевал в финскую, где заслужил «Красную звезду» а до этого в составе польской армии против немцев, и, надо сказать, немало им крови попортил, за что и «Красным знаменем» награжден! Да не дергайся ты так, — это он сказал уже мне, увидев, как я напрягся от разглашения секретной информации, — Здесь у всех допуски к гостайне, да и чего сейчас уже скрывать? Садись! — он указал мне на свободный стул, а сам вернулся на свое место и продолжил, испытующе глядя мне в глаза, — Ты, случаем, не писал заявления заявления с просьбой отправить тебя на фронт добровольцем?
— Нет, не писал, я ведь так думаю: если я там нужен и без заявления призовут, а ежели я нужен здесь, то пиши — не пиши, не отпустят. Так чего бумагу переводить?
— Вот, сразу видно рассудительного человека, а то завалили заявлениями, — он кивнул на ворох бумаг на столе, — спасу нет! Так значит, — продолжил он, — У Вас нет никаких возражений против направления в действующую армию?
Вот интересно, какая реакция будет, если я скажу, что категорически против? Думаю, лучше не проверять.
— Разумеется я всегда готов принять участие в защите нашей страны! — произнес я, встав со стула и демонстративно вытянувшись по стойке смирно, и изо всех сил демонстрируя энтузиазм.
— Вот и прекрасно! — он протянул мне чистый лист бумаги, пододвинул чернильницу с пером, — Давай, пиши заявление на имя первого секретаря… — и он продиктовал мне текст, который я старательно записал и даже ни одной кляксы не поставил.
Затем Филимонов завизировал моё заявление своей подписью и передал его кадровичке, которая внесла данные в лежащий перед ней гроссбух, поставила на заявление штампик и номер, после чего убрала заявление в папку. Затем взял слово майор:
— Вам присваивается звание младшего лейтенанта, — он раскрыл свою папку и протянул мне бумагу с машинописным текстом — Это копия приказа, распишитесь в получении, он придвинул мне журнал, где я и поставил свой автограф, после чего он продолжил, — Сегодня же Вам надо прибыть в автозаводский райвоенкомат, оформить документы, получить форму и довольствие.
Ну хоть на фронт пойду офицером, это реально воодушевляет!
— Итак продолжим! — Филимонов снова обратил на себя внимание, — Андрей Иванович, ты сдавал деньги на помощь фронту?
— Ну да, было дело, — подтвердил я, ведь действительно, ещё в конце июня Катя Рыбакова собирала на нужды обороны, вот я и сдал сто рублей, чтобы подать пример рабочим и себя показать с лучшей стороны, хотя вообще-то и червонца хватило бы.
— Вот! Все трудящиеся нашего предприятия в едином порыве по инициативе партийной организации сдали, кто сколько мог, на помощь фронту. На эти деньги завод выпустил двадцать четыре автомобиля, которые необходимо перегнать своим ходом в расположение наших войск, которые героически защищают Родину от немецко-фашистских агрессоров!
Во шпарит, прямо как на митинге!
— И Вы, товарищ Ковалев, как нельзя лучше подходите для того, чтобы возглавить эту автоколонну, — продолжил функционер свою речь, — Отправление завтра, в девять утра, Вам надо прибыть к северной проходной к восьми часам, сами понимаете — вопрос политический, так что постарайтесь соответствовать! Идите, собирайтесь!
Глава 3
На следующий день без десяти восемь я подошел к северной проходной, на мне была новая командирская форма, под синими галифе на бедре была скрытно закреплена кобура с трофейным ТТ, а на внутренней стороне левой голени спрятан финский нож. У ворот уже были Филимонов и давешний майор, а за забором стояли в ряд в ряд новые полуторки с одинаковыми надписями на дверях: «От рабочих ГАЗа — фронту». Около машин крутились красноармейцы в новой, необмявшейся ещё форме. Судя по всему, это мои будущие временные подчиненные. Подойдя к майору, я козырнул, после чего тот поздоровался со мной за руку и сказал:
— Пойдемте, я представлю Вас подразделению!
Приблизившись к машинам, майор зычно скомандовал:
— Рота, в две шеренги становись!
Услышав команду, новобранцы засуетились, одни стали строиться, другие топтались на месте, не зная, куда себя приткнуть. Но тут голос подал сержант, которого я сперва принял за одного из бойцов, но, присмотревшись, разглядел на петлицах по два треугольника. Короткими меткими фразами он добился того, что красноармейцы перестали бестолково суетиться и построилось как положено. Майор пояснил: