Утро под Катовице-2
Шрифт:
Ускорившись, но не забывая об осторожности, мои бойцы стремительно приближались к вражеским позициям. Наши ротные минометчики, следуя моему плану, разместились за подбитым немецким танком и принялись обстреливать врага, стараясь выбить пулеметы. Я же, наконец достиг дистанции, откуда мог результативно работать из снайперской винтовки и открыл огонь. Первым делом я выбил всех врагов, у кого бликовала оптика (утреннее солнце нам в помощь), это могли быть снайпера, офицеры, корректировщики. Потом принялся за пулеметчиков. Здесь сложнее — выбиваешь одного — пулемет берет другой солдат (у них все пехотинцы обучены работать с пулеметом), меняет позицию и снова начинает лупить очередями. Однако вскоре в дело вступил наш новый штатный снайпер
Немцы использовали каждую возможность, чтобы устроить засаду, обстреляв нас из пулемета или накрыв минами. Поэтому продвигаясь вперед, мы несли потери, практически не видя противника и лишь три раза за весь день у меня вместе с Еремеевым получилось заранее вычислить засады, которые мы хорошо проредили снайперским огнем. К вечеру мы продвинулись на десять километров, потеряв ранеными и убитыми половину роты. Впрочем, в других подразделениях полка ситуация была ещё хуже. После захода солнца наступление было остановлено, я отослал комбату рапорт о боевых действиях за день и примерно через час меня вызвали на совещание. Гусев, очевидно, уже успел крепко получить по шее от полкового начальства за низкие темпы наступления и высокие потери, поэтому говорил он на повышенных тонах с применением богатой палитры русской обсценной лексики и несколько раз стукнул по столу. Но, не смотря на красочность эпитетов, ничего конструктивного он не сообщил. Продвигаться надо быстрее, врага обнаруживать раньше, действовать умело, а кто сорвет наступление, тот будет нести персональную ответственность вплоть до трибунала. Глубоко замотивированный, я вернулся в расположение роты, где собрал командиров взводов, пересказал указания комбата, напомнил им о личной ответственности за караулы и завалился спать.
Ночь прошла без каких-либо эксцессов и утром мы продолжили наступление. Логично было бы ожидать, что сопротивление немцев усилится, но в действительности мы щли несколько часов не встретив никакого отпора, пока не приблизились к окраинам крупного села, откуда немцы при нашем появлении открыли плотный минометный и артиллерийский огонь, заставив батальон отступить с потерями. Вскоре пришел приказ окапываться, причем особо было указано, чтобы рыли не ячейки, а траншеи. Осмотревшись, я пришел к выводу, что место для позиций здесь удобное, имеется небольшая высота, удобная для обороны и наблюдения, по обоим сторонам от которой есть рощицы пригодные для обеспечения роты древесиной. Плохо только то, что вода далеко, но ничего, назначим водоносов. Распределив между взводами участки обороны, я отправился в расположение батальонного начальства, чтобы узнать последние новости. Там я нашел только Якова Моисеевича, нашего юного комиссара, руководившего земляными работами.
— О, товарищ Ковалев! — тот радостно подошел ко мне навстречу и протянул руку для приветствия, — Вы к комбату?
— Не так чтобы конкретно к нему, просто хотелось бы прояснить насчет наших дальнейших планов, чтобы знать, насколько капитально надо обустраиваться.
— Ну, это и я Вам могу сказать — закапывайтесь максимально капитально. Нам приказано встать в оборону, чтобы обеспечить фланг наступления. Дальше в ближайшее время не пойдем.
— Спасибо, это я и хотел узнать. Разрешите идти?
— Ну что ты так всё по уставу? Не разрешаю, пойдем, я тут как раз собирался кофе попить. Твои там без тебя за час не пропадут?
— Да нет, они так-то парни взрослые.
— Тогда пойдем!
Он показал рукой направление и сам пошел впереди. За деревьями была небольшая поляна, на которой лежали толстые бревна и около бездымного костерка суетился боец из хозвзвода. Увидев нас, он вытянулся по стойке смирно и доложил:
— Товарищ старший политрук, кофе готов!
— Свободен пока, Чернов, иди там на строительстве землянки помогай!
— Есть!
Боец удалился, а мы сели на бревна и комиссар разлил ароматный напиток по кружкам, после чего, покопавшись в стоявшем здесь же вещмешке, достал плитку немецкого шоколада, разломил её и протянул мне половину. Взяв её, я попросил:
— А можно обертку посмотреть?
Политрук протянул мне бумажку со словами:
— В немецком штабе нашли, фашисты драпали так, что самое вкусное забыли!
— Надеюсь, Вы его ещё не ели? — спросил я, после ознакомления с упаковкой.
Захаров застыл с поднесенной ко рту шоколадкой.
— А что? Ел вчера, перед сном.
— И как спалось?
— Нормально, а в чем дело-то?
— От такого шоколада должна быть бессонница и работун.
— Рабо… чего?
— Работун, то есть хочется работать, что-то делать, на месте не сидится.
— Интересное слово… Рабо-тун… Но нет, нормально спал.
— Может обертка была другая?
Он посмотрел на бумажку и кивнул:
— Ага, другая, но ты можешь нормально объяснить, в чем дело?
— А Вы, Яком Моисеевич найдите в вашем волшебном мешочке другую шоколадку, и тогда, под кофеек, я буду иметь вам кое-шо интересное сказать.
Захаров ухмыльнулся, вновь порылся в мешке и достал ещё одну плитку:
— А эта пойдет?
Придирчиво осмотрев упаковку, я вынес свой вердикт:
— Вполне, а первую уберите, но не выбрасывайте, может пригодиться, — отломив половину от второй плитки, я откусил и запил кофе, — А коньячка, немцы там случаем не забыли?
— Забыли, — со вздохом кивнул политрук, — Но пришлось всё отдать в штаб полка, хорошо, хоть шоколад да кофе разрешили оставить.
— Печально, ну да ничего, переживем, — я отпил ароматного напитка и продолжил, — Так вот, что касается того шоколада — можете посмотреть, что на упаковке написано — с перветином, а это, да будет вам известно, наркотическое средство, снимающее усталость и повышающее работоспособность.
Комиссар с интересом изучил обертку обоих плиток и согласно кивнул:
— Действительно, а откуда Вы это знаете?
— Ну Вам ведь известно, за что я получил «Красное знамя»?
— Комбат сказал, что Вы в Польше воевали, но более подробно мне пока неизвестно.
— Да, я там захватил немецкий танк и два портфеля немецких документов, в том числе и инструкцию с описанием действия первитина. Так что предупредите командиров, имеющих доступ к трофейному шоколаду об осторожности.
Мы ещё немного поговорили, я допил кофе и вернулся на позиции. Там я увидел, как снайпер Еремеев с полной самоотдачей копает ход сообщения.
— Отставить, — ну даже на минуту отойти нельзя, сразу всё не слава Богу, — Еремеев, ты чего это за лопату схватился?
— Так, однако, все копают и я тоже вот.
— Тебе приказа копать не было. А то вдруг тебе работать понадобится, а руки от усталости трясутся. Сейчас полчаса отдыхаешь, потом с винтовкой и биноклем замаскируйся на опушке и наблюдай в сторону противника.
— Есть!
Кстати, с этим Еремеевым интересная история вышла. Он сибиряк, чалдон, соответственно, потомственный охотник из тех, что «белку в глаз». Казалось бы его в первую очередь и должны были поставить снайпером, но должность эта в некотором смысле почетная, поэтому на неё был назначен комсомолец Самедов пролетарского происхождения. Ну а после его ранения я поспрашивал сержантов, которые мне единодушно и указали на Еремеева как лучшего стрелка роты.