Утром деньги, вечером пуля
Шрифт:
– Пошел вон! – отозвался настройщик. – Ничего я не заливаю! Это ты сам с утра глаза залил…
Он хотел добавить еще что-то, но не успел. Входная дверь квартиры с жутким грохотом распахнулась, сбив настройщика с ног, и в прихожую ввалились мои старые знакомые – два капитана, Творогов и Бахчинян. Следом за ними едва поспевал бледный от волнения дядя Вася. Два капитана первым делом осуществили свой давнишний план (табельное оружие в живот, наручники на запястье). Дядя Вася же вбежал в комнату
– Жива?! – закричал он с порога. – Жива!
И тут же на мою голову посыпался целый град упреков и обвинений.
Дядя Вася сообщил мне, что я легкомысленная, упрямая, непослушная, недисциплинированная, безалаберная, безмозглая, безответственная, недальновидная…
А я ему не могла даже ответить – только мычала сквозь скотч.
Наконец до дяди Васи дошло, что у меня заклеен рот, и он отодрал скотч. Это было очень больно, но я все же нашла в себе силы улыбнуться и проговорить:
– Дядя Вася, я вас тоже очень люблю!
Тут в комнату вошел Леша Творогов и повторил часть только что выслушанных мной обвинений.
– Это же надо уродиться такой бестолковой! – причитал он. – Нет, ну я ничего не хочу сказать, но где Василиса – там обязательно что-нибудь случается! Ну, за каким чертом ты потащилась в эту квартиру? Что ты здесь потеряла? Это же наказание господне, а не женщина, ужас до чего беспокойная!
– Ну, все? – проговорила я, дождавшись паузы. – Высказался? Может, теперь наконец развяжешь меня?
Он остановился на полуслове, покраснел и кинулся меня развязывать.
Через несколько минут я наконец поднялась из этого проклятого кресла, в котором едва не отдала богу душу, и принялась растирать онемевшие руки.
А Творогов с Бахчиняном начали меня расспрашивать о том, что здесь происходило в последние полчаса.
Правда, сначала они вкратце рассказали, как здесь очутились.
Оказывается, дядя Вася, увидев, как я вошла в подъезд с незнакомым мужчиной, забеспокоился и позвонил Творогову на мобильник. И Леша, к его чести, не стал рассусоливать и разбираться, кто прав и кто виноват, а просто кинулся вместе с Бахчиняном ко мне на помощь.
Тут они разыграли сцену с пьяным соседом (его роль сыграл Бахчинян), чтобы отвлечь преступника от моей персоны. Ну а дальше я все видела или, по крайней мере, слышала.
Узнав эту часть истории, я рассказала, как попала в руки свихнувшегося настройщика, а также пересказала все то, что узнала от него. Фактически он признался мне в том, что организовал убийства своих старых знакомых, чтобы отомстить им за давнюю обиду и за свою жизнь, загубленную, как он считает, по их вине.
– Ты, это, Василиса… – начал Творогов виноватым тоном. – Ты не того… не сердись, что мы…
«Ну надо же! – подумала я. – Никак он хочет извиниться передо мной за свое хамское поведение, за то, что не поверил мне, когда я рассказала про свою догадку насчет последней Щукиной! Ну, это просто невероятное событие! Это надо записать крупными золотыми буквами на страницах истории!»
Однако чуду так и не суждено было произойти.
Не успел Творогов внятно и членораздельно произнести свои извинения, как в прихожей раздались торопливые шаги и удивленный женский голос:
– А что это здесь происходит? Кто вы все такие? Я сейчас милицию вызову!
И с этими словами на пороге комнаты появилась симпатичная молодая женщина в бежевом пальто.
– Можете не вызывать! – бросился к ней Бахчинян. – Мы уже здесь! Мы как раз из милиции!
В общем, он заюлил перед ней в своей несколько слащавой восточной манере и предъявил свое служебное удостоверение с таким видом, как будто преподнес ей букет роз.
Но я смотрела не на него и не на неожиданно появившуюся хозяйку квартиры. Я смотрела на Лешу Творогова.
И тут было на что посмотреть!
Леша уставился на Алену Щукину с таким видом, с каким сумасшедшие японские туристы глазеют на Джоконду в Лувре. Он выпучил глаза, поочередно то краснел, то бледнел и, кажется, даже разинул рот от восхищения.
Судя по всему, очередная Алена Щукина произвела на него неизгладимое впечатление!
– Леша, закрой рот – муха залетит! – проговорила я с сарказмом.
Но он не слышал и не видел меня, он не сводил глаз с Алены.
А потом он шагнул вперед, решительно отодвинул в сторону суетящегося Бахчиняна и севшим от волнения голосом проговорил:
– Вы, должно быть, Ольга Геннадьевна Щукина? Разрешите представиться – Алексей… то есть Алексей Никитич… то есть капитан Творогов…
Он хотел, как Бахчинян, показать ей свое удостоверение, но уронил его на пол и даже не заметил этого.
В общем, совершенно утратил человеческий облик! Нет, ну что такое творится?
Ольга поглядела на него с удивлением и протянула:
– Так, может быть, Алексей Никитич, капитан Творогов, вы мне объясните, что вы все делаете в моей квартире? И как вообще сюда попали?
Творогов потрясенно молчал, и тогда за него ответил посуровевший Бахчинян:
– Нам пришлось проникнуть в вашу квартиру, чтобы задержать особо опасного преступника!
Тут Ольга увидела связанного настройщика, побледнела и бросилась к нему:
– Вениамин Борисович, что они с вами сделали?
Тут же она развернулась к двум капитанам и возмущенно воскликнула:
– Сейчас же развяжите его! Я хорошо его знаю, это никакой не преступник, а очень приличный человек, настройщик…