Увековечено костями
Шрифт:
— Похоже, что так.
— О чем он думал? Боже, я ведь говорил ему быть осторожным!
Сомнительно. Однако если сержанту необходимо поменять свои воспоминания, чтобы очистить совесть, я ему мешать не буду. Не знаю, как Фрейзер, но Броуди не упустил самый важный момент.
Дункан не думал, что ему угрожает опасность со стороны пришедшего человека.
Броуди взял у сержанта ленту.
— К делу.
18
Лента, натянутая меж стальных стержней, что вбил в землю Фрейзер,
— Не хотите попробовать? — спросил на полпути сержант, тяжело дыша.
— Извини, тебе придется самому. У меня артрит, — сказал Броуди, потирая спину.
— А, ладно, — пробурчал Фрейзер и заколошматил по стержню, будто выплескивая свою злость и горечь.
Наверное, Броуди специально предоставил ему такую возможность.
Я стоял рядом, втянув шею от холода и сырости, пока они протягивали ленту. Это была символическая преграда, и все же мне было неудобно бездействовать, пока они борются с ветром, чтобы закрепить трепещущие концы ленты.
Наконец дело было завершено. Мы замерли, глядя напоследок на фургон за ненадежным сооружением. Затем молча направились к «рейнджроверу».
Наша следующая задача — сообщить на землю о случившемся. Пусть Уоллес и не сможет прислать подкрепление, пока не утихнет ураган, убийство офицера полиции поднимет расследование на другой уровень. До приезда следственной команды жизненно важно держать связь с внешним миром. Особенно для Фрейзера, который понуро тащился впереди нас. Он терзался от горечи поражения.
Броуди вдруг остановился.
— У тебя остались пакеты?
Он смотрел на пучок жесткой травы под ногами. Там запутался темный предмет. Я достал продуктовый пакет, который прихватил из отеля, и передал Броуди.
— Что там? — спросил Фрейзер.
Броуди не ответил. Надев на руку пакет словно перчатку, он нагнулся и поднял находку. Завернул края пакета так, чтоб она оказалась внутри, и показал нам.
Большая черная пластиковая отвинчивающаяся крышка. На ней торчала тонкая полоска, некогда соединявшая крышку с канистрой.
Броуди поднес открытый пакет к носу.
— Бензин.
Передал Фрейзеру, тот тоже нюхнул.
— Думаете, это ублюдок вчера обронил?
— Велика вероятность. Меня тут вчера не было.
Со свирепым видом Фрейзер засунул крышку в карман.
— Значит, где-то на острове валяется канистра без крышки.
— Если ее не сбросили с утеса, — сказал Броуди.
Мы ехали к дому Страчана в подавленности и молчании. Повернув на дорожку, заметили, что снаружи стоял только «сааб», а «порше-кайен» Грейс, видимо, куда-то укатил. В жилище Страчана наверняка есть собственный генератор электричества, однако в окнах не горел свет, несмотря на мрачный день. С кулака Фрейзера разлетались дождевые капли, когда он стучал в дверь. Внутри залаяла собака, и больше никаких признаков жизни. Сержант толкнул дверь так,
— Где тебя носит? — пробурчал он.
— Возможно, пошел прогуляться, как обычно, — сказал Броуди, сделал шаг назад взглянуть со стороны. — Думаю, мы можем и сами спуститься к яхте. У нас экстренный случай.
— Да, а если там заперто? — спросил Фрейзер. — Нельзя же просто вломиться?
— На острове замками не пользуются. На то нет причин.
«Теперь есть», — подумал я. Однако был против по другой причине.
— Если спустимся туда и обнаружим, что доступа все-таки нет, потеряем кучу времени. Кто-нибудь умеет пользоваться спутниковым радио? Или бортовым оборудованием, если на то пошло?
Судя по молчанию, никто.
Фрейзер стукнул ладонью по двери.
— Черт!
— Поехали разыщем Кинросса. Воспользуемся его паромом, — предложил Броуди.
Кинросс жил у бухты. Когда мы добрались до края деревни, Броуди велел Фрейзеру срезать дорогу по узкой мощеной улице, обходившей основной путь. Бунгало капитана парома походило на сборный дом и, как большинство строений на Руне, имело новые окна и двери из ПВХ.
Однако в остальном он был обветшалым и неухоженным. Ворота отвалились, заросший сад был усыпан ржавеющими запчастями. Стеклопластиковая шлюпка поросла травой, на дне зияла дыра и трещина. Броуди говорил, что Кинросс — вдовец и один воспитывает сына. Заметно.
Мы оставили Фрейзера сидеть в машине, а сами направились к бунгало. Звонок заиграл веселой электронной мелодией. Никто не открыл. Броуди позвонил снова и заколотил в дверь на всякий случай.
Внутри послышалось приглушенное шевеление, затем приоткрылась дверь. В проходе стоял Кевин, сын Кинросса. Мельком посмотрел на нас и потупил взгляд. Красные прыщи испещрили его лицо, походившее на физическую карту.
— Отец дома? — спросил Броуди.
Подросток кивнул, не глядя на нас.
— А где именно?
Кевин неуклюже зашаркал, прикрыл дверь так, что осталась щель шириной с лицо.
— В лодочной мастерской, — пробурчал он и захлопнул дверь.
Мы вернулись в машину. О бухту разбивались волны, качая лодки. На пристани болтался и паром. Море свирепствовало, густая пена сливалась с дождем.
Фрейзер поехал вниз к рифленому металлическому навесу на берегу, мимо которого я проходил накануне по пути к Броуди. Он стоял у подножия высокого утеса, окружавшего бухту, защищая от разбушевавшейся стихии.
— Мастерская общественная, — сказал Броуди, когда мы вышли из машины, борясь с ветром. — Все владельцы лодок оплачивают текущие расходы, а если требуется ремонт, все делают сами.
— Эта принадлежит Гутри? — спросил я, указывая на разбитую рыбацкую лодку, приподнятую на специальной конструкции. Вблизи она казалась совсем развалюхой. Половина досок отсутствовали, придавая ей вид скелета давно мертвого доисторического животного.
— Да. Мечтает спустить ее снова на воду, но не особо торопится. — Броуди покачал головой. — Чаще тратит деньги в баре.