Увертюра ветра
Шрифт:
Уже умывшийся, с еще влажными волосами - с темных набухших кончиков скатывалась вода, - он сидел, закинув ногу на ногу, подложив руки под голову, и легкомысленно грыз пшеничный колосок.
– О! Проснулся!
– не замедлил отреагировать он на мое пробуждение. Как ни странно, сейчас голос Нэльвё был исключительно радостным. Я сел на тюфяке, взирая на него хмуро - как и положено смотреть только что проснувшемуся на отвратительно бодрого друга.
Нэльвё заговорщицки подмигнул, подбросил что-то на ладони - и перекинул мне.
В пробивающихся сквозь крышу лучах блеснуло золотом. Я, плохо соображая,
– Вчерашний, - пояснил Нэльвё, лукаво улыбаясь.
– Тот, что наша благородная кузнецу пожаловала.
– Отобрал?
– мрачнея на глазах, спросил я.
Он расхохотался:
– Обижаешь! Проку ему с того злата, да еще после того, как он узнал, кого отчихвостил!
– и, поняв, что я не собираюсь разделять его веселье, уже серьезно повторил: - Толку ему с того злата, когда жена уже месяц с болезнью слегла, а лечить ее некому. Выходил я его благоверную, так он мне со слезами этот злат втюхал! На, говорит, добрый человек, забирай!
– со смехом процитировал Нэльвё.
– Ну, я и забрал. И ведь не просил ничего, он сам предложил.
Я недоверчиво вздернул брови. Нэльвё проявлял удивительную доброту... Я бы сказал, подозрительную.
"Заразное это, что ли? Неужто отповедь Камелии его так встряхнула?" - рассеянно подумал я, безуспешно пытаясь натянуть рубашку: все никак не мог попасть в нужный рукав.
– Хозяйка пирожки печет, - меж тем сообщил Отрекшийся, продолжая мучить бедный колосок.
– Нас зовет. И соню эту... благородную.
Я надивиться не мог настроению Нэльвё, гадая, в чем же причина редкого благодушия и добродетели. Слепо нащупав ботинки, я натянул их и зашнуровал, отчаянно зевая и норовя пропустить нужный крючок. В голове крутилась какая-то мысль, но я никак не мог ухватить ее за хвост.
А!
– Ты не говорил с деревенскими о лошадях?
– спросил я скорее для отмашки (и слабо надеясь пролить свет на оставшиеся за утренние кадром блуждания Нэльвё). Мне в принципе не верилось, что наш thas-Elv'inor способен на общественную деятельность.
Но зародившийся день полнился чудесами и удивительными событиями.
Отрекшийся кивнул:
– Да, с нашими гостеприимными хозяевами. Поймал главу семейства по утреннему холодку, пока он дрова рубил, и вежливо полюбопытствовал, как да чего. Он не очень-то хотел мне помогать, но, - Нэльвё развел руками, - я был очень убедителен. Любезный хозяин обещался разузнать, нет ли у кого лошадок на продажу, и после обеда сообщить.
Я, так и замерший за завязыванием шнурков, встрепенулся и только покачал головой, вернувшись к прерванному занятию.
– А чего ты вскочил-то так рано?
– не выдержал я и задал давно терзающий меня вопрос.
Нэльвё лишь загадочно улыбнулся. Я не стал настаивать на ответе, и, перебросив ему чуть не забытую монетку, первый отправился в увлекательное путешествие ползком по чердаку, а после - по пружинящей лестнице.
Пирожки, хоть и заурядные - с мясом и капустой, луком и яйцом - оказались на диво вкусными. Мы уплетали простое угощение за обе щеки, готовые за такой откуп даже мириться с занудными речами почтенной матроны, отчего-то решившей, что гостей надо непременно развлечь "светским разговором". Естественно, получалось у нее это из рук вон плохо, но сытное благодушие и вежливость заставляли нас стоически терпеть ее общество.
Завтрак закончился приходом хозяина. Он, хмуро зыркая на Нэльвё, пробубнил, что нашел лошадей. Мы торопливо подхватились с мест, от души раскланявшись с щедрой хозяюшкой, несколько сдержанно - с ее навязчивой матерью, и поспешили за нетерпеливо топчущемся у порога супругом.
Скрипнула дверь в залитый полуденным золотом двор. Солнце, уже по-летнему жаркое, но сохранившее весеннюю нежность прикосновений, озорными зайчиками скакало по светло-зеленым листочкам, бороздило золотой вязью причудливую роспись теней и слепило глаза.
Сквозь мечущийся в глазах калейдоскоп пятен я не сразу разглядел лошадей. Самые обычные - невысокие, с массивными и грубоватыми чертами тягловых крестьянских сивок и темными влажными глазами. Единственное, что в них поражало - полнейшее равнодушие ко всему, кроме цветущих под окном приютившего нас дома настурций.
– Вы хотите сказать, что они нам подойдут?
– возмущению Нэльвё не было предела. Под его полыхающим огнем взором хозяину, посмевшему предложить столь неказистый товар, вероятно, следовало уже затягивать петлю на шее, а лошадкам - похорошеть до альриньярских скакунов, пегих и тонкостанных.
– Да они хоть раз под седлом ездили или только тягло таскали?!
– Какие есть, господин.
В голосе хозяина не было ни тени уважения или боязни. И это вызывало у меня опасения, а у Отрекшегося еще большее раздражение.
"Хватит!
– громко подумал я. Очень громко и очень прицельно.
– Какая разница, как выглядят эти несчастные лошади? Было бы куда ехать! Переживут в Ильмере как-нибудь наше недостойное появление".
– Прошу прощения, но маловероятно, что мы найдем здесь лошадей, подходящих столь высоким требованиям, - вслух добавил я, холодно и официально.
– Странно было бы ожидать породистых скакунов у крестьян, не правда ли?
– Добрый день!
– прозвенел переливчатым колокольчиком высокий голосок Камелии.
– Ой... лошадки!
Восхищение столь явственно проступило в голосе Высочайшей леди, что Нэльвё, скрипя зубами, был вынужден прикусить язык и готовую сорваться с него пакость.
– Такие смешные!
– улыбнулась Камелия, гладя лошадок по лохматым гривам. Они фыркали и тыкались в протянутую ладонь: от рук девушки вкусно пахло пирожками, натопленной кухней и домом - запахами хозяйки. Но угощение все не находилось, и скоро лошадки потеряли к Камелии всяческий интерес, вернувшись к неторопливому, но планомерному уничтожению клумбы с настурциями. Камелия надулась, но повторно вызвать ажиотаж у флегматичных животных не удалось.
– У вас сбруя на продажу есть?
– мрачно спросил Нэльвё.
– Есть, - спокойно сказал мужчина. И, коротко бросив нам:
– Подождите минутку, - развернулся и неспешно зашагал п улице.
Я приготовился выслушать очередную пламенную тираду Нэльвё, но вместо ругани он полез в карман, чтобы провернуть уже знакомый мне маневр с монеткой. Она только блеснула золотым ребром - и нырнула в доверчиво протянутые руки Камелии.
– Что это?
– глупо спросила она, неверяще разглядывая злат.