Увертюра ветра
Шрифт:
И потому, что уступать эту сомнительную "честь" Нэльвё я бы не решился ни за какие коврижки: с манерами thas-Elv'inor нас скорее вздернут на ближайшем суку, чем впустят на постой.
Я наугад выбрал дом и, подойдя, постучал в дверь.
Никто не ответил. Я терпеливо выждал минуту и повторил. За дверью мне послышалось какое-то шевеление. Не дождавшись ответа, я откашлялся и рискнул негромко начать:
– Прошу прощения за то, что тревожу в столь поздний час, но...
Дверь рывком распахнулась. Я едва успел отскочить, вжавшись в стену, и вовремя - бешено сверкая глазами, негостеприимный хозяин выплеснул через порог содержимое ночного горшка.
И, истово возопив:
– Прочь, кровопийцы!
– исчез. А дверь захлопнулась с той же волнующей неожиданностью, с которой и отворилась.
С крыши посыпалась колкая забивающаяся под одежду солома.
Я не шевелился. Злость - бездонная, всесжигающа и всепожирающая - клокотала во мне, поднималась штормовым валом. Единственная причина, по которой я не разразился бранью, заключалась в том, что ни одно известное мне слово не могло передать и сотой доли того, что я думаю по этому поводу.
Конечно, парочка выраженьиц крутилась на языке. Но выкрикивать проклятья в неверный, изменчивый Час волка я бы не рискнул ни за что в жизни. И потому молчал.
Камелия брезгливо переступила на месте и одернула шлейф: брызги самую малость не долетели до ее сапожек.
– Возмутительно!
– звонко припечатал она, сморщив благородный носик. Ночь всколыхнулась, распахнулась окном - и содержимое второго горшка украсило утоптанную землю рядом.
Я зло сплюнул, оставив проклятия и ругань при себе, и поспешно ретировался, не решившись испытывать судьбу в третий раз.
Глаза Нэльвё так и лучился ехидством, а голос был спокоен и рассудителен:
– Может быть, еще раз попытаешься? Думаю, третьего горшка у него нет.
Я молча показал ему недвусмысленный жест, не размениваясь на препирательства. Бессмертный только осклабился в ответ.
Камелия развернулась на носках и целеустремленно зашагала к соседнему дому. С мрачной решимостью (кто посмеет отказать в ночлеге - казню! Точно-точно!), постучалась в дверь.
...Впрочем, увешаться защитными чарами, памятуя о прошлом заходе, девушка не преминула.
Выбранный ей дом оказался почти точным близнецом предыдущего. Только ставни и дверь, окованные железном, казались понадежнее, и побелка не слезала рваными клочьями.
Хозяин не заставил себя долго ждать, зычным баском гаркнув на весь дом:
– Кого еще хол-лера среди ночи принесла?!
Бросать девушку в столь печальной ситуации было бы полнейшим свинством, и мы с Нэльвё, мрачно переглянувшись, нагнали Камелию и встали рядом.
Скрипнула дверь, и на пороге нарисовался здоровенный детина - больше нас троих вместе взятых - с черной жесткой бородой и колючим взглядом. Он занял собой весь проем и крутил в могучих ручищах кочергу, казавшуюся в его лапах тростинкой.
– Ну-у?! Кем будете?
Камелия, изрядно струхнувшая и забывшая о том, что она, вообще-то, одна из первых леди Северы, робко залепетала, растеряв весь высокий слог:
– Мы, господин, на ночлег проситься...
Лицо детины хмурилось все больше.
– ...и денег заплатим за постой, - жалобно закончила она, с перепугу выгребая вместо горы мелочи... злат.
Мне ужасно захотелось хлопнуть себя по лбу... а лучше - Камелию. И не только по лбу. И не только рукой.
Лицо мужика, более всего напоминавшего бога-кузнеца с Ферринских островов, окаменело. Оттолкнув маленькую ручку Камелии, он замахнулся кочергой и рыкнул:
– Думаешь, девка, напялила барскую одежду и дружков своих обрядила, так нищенкой быть перестала?! И дураку видно, что с чужого плеча! (Я смущенно кашлянул и затеребил подвернутый рукав слишком большой для меня рубашки.) Проваливайте, пока псов не спустил! И золото свое фальшивое забирайте!
Я попятился, Нэльвё, помедлив - тоже, а Камелия будто приросла к земле.
– Не поняла?
– повысил голос крестьянин.
– Так я повторю!
– и припечатал злым: - Пшла, девка продажная!
Я ожидал чего угодно, но только не того, что произошло.
– Девка?
– прошипела Камелия, и от ее голоса холодок пробежал по коже.
– "Девка", значит?
Повинуясь ее злой воле, невидимая удавка захлестнулась вокруг шеи детины - и рывком вздернула его в воздух. Я слишком поздно понял, к чему все идет, чтобы успеть что-то сделать.
– "Девка"! Да ты знаешь, с кем говоришь?! Я леди Эльгйер, Камелия Лиара из Высочайшего дома Эльгйер!
Слова срывались с ее губ печатями приговора, стонами плети. Крестьянин отчаянно болтал ногами в воздухе, пытался высвободиться из пут ее горящего взгляда, разомкнуть железную хватку, обвившую шею - но тщетно. Жалкие хрипы вырывались из его горла, а в темных глазах застыл страх.
– Стоит мне лишь пожелать, и ты задохнешься в собственном крике!
– Камелия!
– рявкнул я на обезумевшую девушку.
Она вздрогнула, словно очнувшись. Путы взгляда, сжимавшие несчастного, разомкнулись, и он кубарем рухнул на заскрипевший пол.
Камелия смертельно побледнела и попятилась, задохнувшись от ужаса, но почти сразу взяла себя в руки.
Она не могла, просто не имела права показать свои видом, что вырвавшиеся слова и злое колдовство - всего лишь вспышка захлестнувших с головой эмоции.
Мужчина, едва пришедший в себя, рухнулся перед ней на колени.
– Госпожа!..
Камелия резким, исполненным властности жестом оборвала его.
– Встаньте.
Мужчина разрывался между страхом нанести благородной леди новое оскорбление и ослушаться приказа. Неспособный выбрать из двух зол меньшее, он так и остался сидеть. Лишь поднял на нее глаза побитой собаки.