Увези меня на лимузине!
Шрифт:
– Сам ты баран! – замахнулась на него Вика.
– Неть! – ну конечно, моя дочь не потерпит, чтобы ее любимчика обижали. – Слава хороший!
– Ух ты, молодец! – просиял парень. – Получилось! Я уже Слава, а не Сява!
– Все-все, – заторопила нас Саша, – побежали, а то на регистрацию опоздаем.
Мы подхватили свои манатки и побежали. Но внезапно что-то толкнуло меня в спину. Я оглянулась.
Толкался пристальный взгляд мулатки.
Глава 27
Первый
Те пассажиры нашего рейса, которые стали свидетелями сцены в аэропорту, проявили поначалу к Нике нездоровое любопытство. Пока мы ждали в накопителе посадки, несколько человек попытались завязать с нами беседу, но для того, чтобы завязать полноценный узел из двух веревок, необходима вторая веревка, а такую роскошь мы незваным собеседникам предоставлять не собирались. Поэтому им пришлось удовлетвориться плетением сплетен. Чем народ благополучно и занялся, периодически поглядывая в нашу сторону.
Но тема без подпитки быстро иссякла. Объект обсуждений мирно уснул на руках у мамы и подбрасывать дровишек в костер чужого любопытства явно не собирался.
А в самолете нашлось много других развлечений для пассажиров. Раздача корма, к примеру.
Москва, вернее, Домодедово, встретила нас унылой серостью. Плотный облачный войлок растянулся на много километров. Солнце запутывалось в пухлых облаках, и к моменту выхода из облака уставало настолько, что светило едва-едва.
Депрессивное, в общем, светило оказалось на родной сторонушке. Да и облака простудно моросили дождем.
Вот же гадство! Мне это совсем ни к чему, настроение и так на нуле, еле балансирует на его, нуля, скользкой маковке, норовя ухнуть в минус.
А ведь я не была дома целый год. Год назад я бежала из Москвы, бросив все, практически в чем была. Бежала от боли, от предательства самого близкого мне человека. Кратковременное осеннее пребывание в московской клинике – не в счет. Тогда я сразу после выздоровления улетела обратно в Германию. Не хотелось оставаться на одной территории с бывшим мужем ни одной лишней минуты. Если бы я тогда знала, что этот самый бывший, но по-прежнему любимый муж умирает сейчас на больничной койке!
А сегодня я вернулась, вернулась надолго. Надеюсь, навсегда.
И, прекрасно осознавая, что это невозможно, я все равно выискивала в толпе встречающих теплый любящий взгляд Лешки…
Радостные нашла, любящие – тоже, но – это были Левандовские. Прибыли встречать всем семейством, вернее, его молодой веточкой: Алина, Артур и, разумеется, Инга-Кузнечик.
Моя маленькая подружка, за прошедшие с нашей последней встречи восемь месяцев вытянувшаяся в голенастого тинейджера, увидев нас, завизжала от радости. Ультразвуковая волна разметала всех,
И в него, в пространство, тут же ввинтилась Инга, чтобы в следующую минуту налететь на нас шумным вихрем:
– Улечка! Ника! Ой, какая она! Мам, смотри – копия дядьки Альки, только покрасивее будет! А глаза! Обалдеть! Я таких никогда не видела! Можно, я ее возьму?
– Неть! Ника сама! – сердито сообщила моя дочка и потянулась к полу.
Я выполнила ее требование, и крохотная малышка, подтянув джинсики, победно посмотрела на слегка обалдевшую Ингу:
– Вот! Ника сама! – и показала язык.
– Улечка, это как? – отмерла, наконец, моя маленькая подружка. – Она что, уже разговаривает?! И ходит?! И… и кривляется?!!
– Ты же видишь, – усмехнулась я, – и слышишь. Зачем спрашивать?
– Но ведь ей только восемь месяцев! – это не менее озадаченная Алина присоединилась. – В этом возрасте детишки обычно лопочут и агукают, в лучшем случае – пару слогов выдают. И ходить ей еще рано, тело не готово!
– Это ты Нике попытайся объяснить, что ей рано, а что – нет, – подошла Саша, забиравшая Мая из багажного отделения.
Соскучившийся пес тоненько повизгивал, обиженно глядя на нас поверх намордника, что, учитывая его размеры и общую завершенность облика, выглядело довольно забавно.
– Май! – малышка заторопилась к другу.
Пес припал на передние лапы и попытался сквозь намордник расцеловать обожаемую хозяйку. Не получилось. Расстроился.
– Снять! – Ника вцепилась в сооружение, больше напоминавшее металлическую корзинку для покупок в универсаме, чем намордник. – Снять! Маю плохо!
– Снимем, но потом, позже, – я снова подхватила дочку на руки. – Здесь нельзя.
– Пусти! Ника сама!
– Солнышко, ты же у меня умница и должна понимать, что, если ты пойдешь сама, мы до машины будем добираться очень долго. А значит, и намордник с Мая снимем не скоро. Ну что, сама или на маме?
– На маме, – важно согласился ребеныш.
– Ребята, вы хоть рты-то закройте, – хихикнула Сашка, глядя на семейство Левандовских.
– Ни фига ж себе! – вот так высказал общее мнение утонченный эстет и музыкант Артур.
– Ничего, привыкнете. Машина-то где? Или мы на автобусе? – я нетерпеливо притопнула, словно стреноженная лошадь.
– Обижаешь! – возмутился Артур, уцепил наши чемоданы и направился к выходу.
Оказалось, что нас встречают на мини-вэне.
– Молодцы, сообразили, да, Никуська? – я поудобнее усадила дочь. – А то твоя мама уже засомневалась в адекватности и полноценности тети Алины и дяди Артура. Очень уж они смешно выглядели, когда тебя рассматривали.
– Вот ведь злыдня! – рассмеялась Алина, повернувшись к нам с переднего сиденья. – Как же мы рады вас видеть, Аннушка! Мы так соскучились! Не уезжай больше так надолго, ладно?