Увидеть Хозяина

Мошков Кирилл

Третья – Хелауатауа – была во многом похожа на Землю, более того – обладала собственным, автохтонным человечеством. Это замкнутый мир, почти закрытый для чужаков. Местная цивилизация знала о существовании иных человечеств, но упорно не открывалась им, да и изучавшие ее ученые Конфедерации тщательно оберегали эту цивилизацию от излишне широких контактов с Галактикой. Хелиане – так именуют местных жителей – живут в удивительно статичном мире: их цивилизация одной только писаной истории имеет на несколько тысячелетий больше Земли, но ее общественное развитие вот уже пару тысяч лет держится на уровне раннего европейского средневековья. Этот странный мир охраняется протекторатом Конфедерации Человечеств.

Наконец,

четвертая планета – Телем – представляла собой проходной двор вроде Космопорта, только, по общему мнению, более веселый, жизнерадостный, красивый и разнообразный. Телем тоже похож на Землю, и это очень древний мир, хотя и населен он исключительно потомками переселенцев из Солнечной Системы – просто из всех планет вне Прародины Человечеств он был колонизирован первым, еще полторы тысячи лет назад, и теперь имеет трехмиллиардное население, длинную бурную историю и богатейшую культуру. В качестве Автономного Мира республиканский Телем уже сотни лет входит в состав Империи Галактика.

Первым на нашем пути был Тартар.

Попасть на Тартар было несложно. Туристы сюда не ездили, потому что здесь не на что было смотреть. Никому и в голову не могло прийти, что кто-то мог прилететь на Тартар не по службе, не в командировку, не наниматься на рудники и не под конвоем, а добровольно.

За несколько часов полета от Станции Толиман до Тартара Фродо в нищем бизнес-салоне дряхлого челнока изготовил на принтере весьма сомнительные командировочные удостоверения, согласно которым гг. Фарго Драйклекс и Майк Джервис, сотрудники сырьевого отдела маркетингового агентства Добровольного Правительства независимой периферийной планеты Небесная Твердь, направлялись в управление рудников Тартара для изучения опыта организации погрузочных работ. К удостоверениям были приложены использованные гостиничные карты из Космопорта.

Этих бумажек вполне хватило для въезда на планету, более того – скучающий полицейский на посту паспортного контроля даже не стал их читать, а сразу направил нас дальше, к иммиграционным властям. Там, правда, нам пришлось заполнить идиотские анкеты из полусотни пунктов, большая часть которых, по всей видимости, была рассчитана на тех, кто (чисто теоретически) мог прибыть на Тартар с целью наняться работать на рудниках. Правда, непохоже было на то, что таких добровольцев здесь бывает много: у скучающего офицера на столе лежала целая кипа таких бланков, а вот заполненных анкет я что-то не заметил.

С трудом придумав ответы на такие животрепещущие вопросы, как «Категория записей в личном файле в последние три привода в Имперскую полицию по месту жительства» и «Количество штрафных баллов за нарушение режима Имперского социального страхования в последние три года» (видимо, это были именно те вопросы, которые обычно возникали у тартарианских иммиграционных чиновников при одном только виде среднего рядового горняка-добровольца), мы получили от офицера невыразительные серые карточки с нашими именами и расплывчатыми фотографиями, сделанными тут же каким-то приспособлением со стеклянным глазком на гибкой ножке. Это были временные разрешения на пребывание на Тартаре сроком не более трех суток, каковые разрешения мы, расписавшись в специальном журнале, обязались по истечению этого срока продлить в отделении полиции по месту временного проживания. Еще около полутора часов мы ждали, когда закончится дезинфекция предназначенных для нас скафандров, потому что по дороге с космодрома в столицу планеты, куда хотел попасть Фродо, велись срочные ремонтные работы и герметичность транспортных тоннелей была нарушена. В этих неуклюжих, сильно потертых и исцарапанных одеяниях, постоянно стукаясь головами

о неудобно расположенные ребра жесткости когда-то прозрачных, а теперь раздражающе мутных шлемов и с трудом волоча за собой одновременно и собственный багаж, и тяжеленные чемоданы дыхательных фильтров (у обоих чемоданов было сломано по одному колесу, из-за чего катить их было практически невозможно), мы забрались в рейсовый автобус, который уже готовился к отправлению в сторону столицы. Мы были единственными пассажирами: с нами из посадочного узла вышло еще человек семь-восемь, но все они были командированными, и их забрали присланные за ними машины. Кроме того, шепотом сказал мне Фродо, в трюме наверняка были каторжники, но как оттуда вывели этап, куда и на чем его отправили – увидеть простым пассажирам, конечно, было невозможно.

Час езды по однообразным бетонированным тоннелям, где время от времени полыхали огни сварки и автобус осторожно пробирался мимо ремонтных выгородок, за которыми сновали рабочие в скафандрах, немало добавил к накопившемуся раздражению. Да, Тартар, хоть и принадлежал Империи, на Космопорт и даже на Новую Голубую явно не походил. Лично мне, впрочем, он казался куда более знакомым и понятным, чем два других виденных мной мира: я то и дело ловил себя на ощущении, что нахожусь на каком-то гиганте тяжелой индустрии в Сибири. Впрочем, я уже знал, что под Сибирью в нынешние времена понимают не Северный Китай на Земле, а просторную лесостепь на планете Телем.

Мы вышли на центральном перекрестке города, обозначенном на плане маршрута как «Площадь Труда». Здесь полагалось сдать скафандры, и мы потратили еще четверть часа, доказывая дежурной по пункту их сбора, что это не мы сломали колесики дыхательных чемоданов. Спор кончился сам собой, когда я как бы невзначай сунул дежурной бумажку в двадцать марок.

Когда мы отошли от автобусной станции и двинулись от «Площади Труда» вперед по «Проспекту Процветания» – широченному, ярко освещенному тоннелю – Фродо опасливо спросил меня:

– Ты понимаешь, что дал взятку?

– Понимаю, конечно. И в «Шелке и бархате» я это тоже прекрасно понимал.

– В Империи взятка – тяжелое преступление. Десять лет каторги!

– И что, – с огромным любопытством повернулся я к праведному Тауку, – не берут?

Фродо смутился.

– Бывает, что берут.

Я хмыкнул.

– По моему опыту – пусть он и невелик – берут многие. Во всяком случае, многие из тех, кому дают. А, кстати, дают?

– Ну, это очень опасно…

Я опять хмыкнул.

– Тем не менее слово «взятка» в вашем языке есть.

– Ну, есть.

– Значит, есть и явление. А раз судьба снабдила нас соответствующими средствами, то почему бы нам не пользоваться этим явлением?

Фродо покачал головой.

– Но это ведь получается… что мы покупаем добро, покупаем добрые дела за деньги. А деньги – это зло. Хозяин всегда использует подкуп, когда имеет дело с людьми.

Я остановился. Таук вынужден был остановиться тоже.

– Послушай, Фродо. – Я чувствовал, что надо объясниться, иначе мы так зайдем совершенно не туда, куда собираемся. – Хозяин – враг человечества?

– Он – враг всех человечеств, – кивнул Фродо.

– Значит, он – и все, что от него исходит, – зло.

– Ну, не все. Очистка атмосферы на Новой Голубой…

– Неважно. Дело не в деталях. Зло?

– Ну, да.

– Деньги придумал Хозяин?

– Есть и такая теория. Но она недоказуема. Я считаю, что деньги возникли в результате…

– Стоп. Это тоже неважно. Мы используем хрустальный шар, захваченный в Цитадели?

– Да, ведь этот артефакт…

– Погоди, Фродо. Не отвлекайся. Мы используем оружие, захваченное у врага. Мы вершим таким образом зло?