Увидеть море
Шрифт:
Антон мне тоже понравился, однако, что-то подсказывало, что нам вряд ли предстоит стать близкими друзьями.
– Господи, там такой дождь, — под тент ворвались вымокшие насквозь Миша с Юлей, укутанные одной брезентовой накидкой.
Глаза их сияли.
У каждого человека в жизни есть какая-нибудь вещь, которую он таскает за собой по жизни, куда бы ни закинула его судьба.
Какой-нибудь талисман. Дневник. Подарок от любимой.
У Вани таких вещей была куча. Если быть точнее, у Вани была Куча
Состояла КХ в основном из всякого техногенного мусора: карбюратора, который Иван решил когда-то «сам починить», проводов к этому карбюратору, запасных фрамуг, непарных кронштейнов, старой рыбацкой формы, набора голландских садовых секаторов и других, не менее потусторонних элементов.
Составляющие КХ были настолько абсурдны, что Ванин мятущийся мозг не мог вот так с ходу определить им местонахождение в новой квартире. При каждом переезде он сваливал КХ посреди комнаты под люстрой, «чтоб виднее было разбирать», и оставлял так, до будущей рассортировки. Момент этот обычно наступал позднее, чем смена квартиры, поэтому законным местом КХ со временем стал именно центр комнаты под люстрой.
– Ваня, да ты же, как бомж на помойке, живешь, — изредка ругались мы с Толиком, запнувшись о КХ на очередной вечеринке.
– Да! — вскакивал Иван, раскидав в разные стороны руки, причудливо изогнув шею, и комически выпучив глаза, — я бомж! Да! Но разве вы меня не за это любите?!
Сейчас Ваня дремал, положив короткие мускулистые ноги бывшего балерона на КХ, а я мрачно пялился в дождливый четверг за окном.
Мы были пьяны и злы.
В последнее время Иван, вообще, стал прибежищем негативных эманаций потустороннего мира. Так за старый, обросший ракушками риф, цепляются со временем обрывки морских водорослей, корабельный мусор и сдохшие барракуды.
За свою полную лишений и разочарований жизнь Ванин душевный риф оброс тёмными космами обиды и ненависти ко всему человечеству. Мой друг не мог простить обществу, что оно сыто, весело и с уверенностью несётся в завтрашний день на кредитном Форде Фокусе.
В этот вечер камертоны наших душ резонировали, производя угрожающее гудение — Толик, который, собственно, и предложил собраться провести вечер за традиционным Старкрафтом у Вани дома, опаздывал на три часа.
Нам бы не было обидно, если бы Толик запил. Проспал. Попал в аварию.
Но здесь была замешана женщина.
Женщина, на которую с недавних пор, он променял все дружеские посиделки. Мы любили Толяна, ревновали, злились и поносили последними словами.
Толик пришёл, когда вторая бутылка подходила к концу.
– Привет, — зашёл он, радостно потирая руки, — ну, что спим? Давайте играть! Я готов!
– Готов он, — мрачно пробурчал Ваня.
Довольный Толик налил себе штрафную, он был весел и самодоволен. Видно было, что свидание прошло успешно.
– Ты быть хоть извинился для приличия, — оскорбился я.
– А какого хрена, я должен перед вами извиняться? — вспылил вдруг Толик, оскорбленный неласковым приемом. — Я был с девушкой!
Подобные конфликты между нами случались частенько в последнее время, но этот вечер стал последней соломинкой, что переломила хребет птеродактилю. Оскорбления одно, обидней другого срывались с губ.
Крича, и брызгая слюной, мы вскочили со своих мест и почти одновременно бросились друг на друга.
Однажды ещё в общаге, на меня за что-то взъелся наш первый барабанщик Славик.
– Нам нужно поговорить срочно, — таинственно сообщил он, выходя в коридор, где произнёс слова, которые стали потом у нас крылатым выражением.
– Паша, наша дружба дала трещину, — молвил Вячеслав. В следующую секунду его когтистый кулак заехал мне в глаз, расцветив полумрак коридора весёлыми искрами.
Офигев от такого «разговора», я автоматически ответил левым хуком, отправляя воинственного барабанщика на встречу с немытым полом. Так родился мем.
В общем, в этот негативный во всех отношениях вечер наша многолетняя дружба с Толиком дала трещину, и на одного друга у меня в жизни стало меньше.
Время шло, принося перемены. Миша расстался с Ассоль в конце лета. Я устроился переводчиком в небольшую, но дружную консалтинговую фирму Уолтон, на неплохую зарплату. Дела у рок-группы тоже шли неплохо. Нас часто звали выступать на различные фестивали и в разные клубы. Арт-директор клуба «Вермель» как-то впечатлился нашим концертом и предложил регулярно выступать у них со своим материалом за неплохой фиксированный гонорар. Это, конечно, было приятно, но несущественно. Нам нужен был качественный прорыв.
Однажды утром позвонила девушка с небольшого телеканала. Они хотели сделать с нами большую программу, где мы бы сыграли несколько своих песен и дали бы интервью. Единственной проблемой было то, что запись должна была проходить в три часа дня в рабочий день.
– Не вопрос! Я отпрошусь, — сразу согласился Макс. — Круто ваще! По телику нас покажут!
Я был уверен, что Миша будет также рад, но в голове у него давно поселились другие мысли.
– Паш, мы тут с Юлей собрались покупать дом в Подмосковье, — отстраненным тоном сообщил он, — вот как раз в этот день договорились съездить один посмотреть.
– Миш, я все понимаю, но это же телесъемка, может, перенесешь? — терпеливо спросил я. — Все-таки это важно для группы.
– Ты знаешь, — замялся вдруг Миша. — Я тут давно хотел сказать… Если честно, у меня другие приоритеты сейчас. Я, наверно, больше не смогу играть в группе.
Размолвка с Толиком огорчила меня. Мишино предательство, а по-другому я его поступок воспринимать не мог, стало настоящим ударом. Группа на тот момент оставалась моей единственной отдушиной в этой жизни, и я понимал, что без Миши, она обречена.