Увидеть свет
Шрифт:
— Зачем? — уточнил Доминик.
— Иначе он не станет сотрудничать со следствием, — пояснил Саймон. — А это было бы нежелательно.
— Что ему нужно от меня?
— Это мне тоже интересно, — усмехнулся Рид. — Так вы приедете?
Выбора на самом деле не было. Доминик согласился появиться на следующий день.
***
Никакой ритуал не помог справиться с собой и уснуть в ту ночь. Доминик бесконечно прокручивал в голове все свои мысли, рассматривал и взвешивал все ощущения. Он пытался найти в себе ответ, как теперь относится к Норту. Анхелика была уверена, что именно он стал причиной, побудившей Норта к преступлениям, но всё
Доминик пересмотрел фотографии, стараясь уделить внимание каждой детали. Пусть это и было неприятно, но среди застывших отображений ужаса крылся какой-то ключ, который пока что Вэйл упускал.
К утру Доминик чувствовал себя измотанным и озлобленным. Однако он обещал Саймону приехать к десяти. Вести машину в таком состоянии он не решился, потому вызвал такси, а охрану отпустил, не находя больше никакой угрозы и как будто бы не нуждаясь в алиби.
Саймон Рид, похоже, сразу заметил его состояние, стоило только войти в помещение.
— Утра, — поздоровался он. — Нездоровится?
— Плохо спал, — дёрнул плечом Доминик. — Есть какие-то нюансы, которые мне следует знать?
— Мы записываем ваш разговор, — охотно рассказал Рид. — Если у вас получится, выведите его на рассказ об убийствах.
— Я не представляю, что он хочет со мной поделиться, — вздохнул Доминик. — Но я готов.
Саймон кивнул и проводил его в комнату допроса. Норт ждал там.
***
Едва Доминик сел, как Лоуренс подался вперёд. Его глаза блестели слишком ярко, хотя больше ничего примечательного в его облике не оказалось. Во всей же фигуре скрывалось напряжение, он точно был пружиной, которую чересчур сильно сжали. Однако Вэйл не взволновался — Норта надёжно сдерживали наручники.
— Вы… — он прошептал едва слышно.
— Лоуренс, — чуть кивнул Доминик, почувствовав внезапно волну гадливости. Он никогда не жаждал ассоциироваться с богом, он никогда не мечтал получить паству, трепетно внимающую каждому его слову. Но Норт смотрел на него так, точно испытывает настоящий религиозный экстаз прямо сейчас.
— Вы… знаете моё имя! — он неподдельно восхитился, но сразу же замолчал, склонив голову набок. Будто обдумывал, что сказать.
— Зачем вы хотели видеть меня? — сдержал порыв уйти Доминик.
— Я… о… — у него словно не было слов. — Я… всё-таки сделал это!
— Например? — уточнил Доминик, больше для того, чтобы федералы получили то, на что рассчитывали.
— Ваше внимание! — он перевёл дух. — О, я так об этом мечтал. Допрыгнуть до вашего седьмого неба нелегко, — тон его голоса неуловимо изменился, точно Лоуренс решил обвинить Доминика. — Привлечь вас едва ли возможно, я знаю! Это стоит дороже, чем все ваши картины… — он прикрыл глаза и снова зашептал, быстро-быстро: — Мне пришлось заложить дом, чтобы купить хотя бы эскизы! Я так старался как-нибудь… Я не сразу понял, что делать. Я писал вам, но никто не отвечал, никогда, почему?
— Я не завожу переписку, — отозвался Доминик. Он не получал писем Норта, наверняка те исчезали, ещё попадая в руки агента.
— Не заводите, — Норт уставился на него пристально и немного зло. — Но почему-то сразу отреагировали на преступления! Чем тот был лучше?! Кто он? Вы знаете его?! Почему вы решили разговаривать о нём с этой идиоткой-блоггершей?
Доминик промолчал, и это оказался правильный ход — Лоуренс распалился сильнее. Он почти закричал:
— Это ваша вина, Доминик, вы — как грозное божество —
Вэйл тихо вздохнул и спросил:
— Дюваль… Кто он? Почему вы его выбрали?..
Лоуренс истерически засмеялся.
— На выставке в галерее у меня бывали самые счастливые минуты. Там я мог смотреть на ваши труды, на ваши откровения. И иногда — видел и вас! Вы всегда уходили на своё… на небеса… — он прикрыл глаза и дальше продолжал монотонно, без всякого выражения: — Но Анхелика нашла какого-то молодого выскочку. Она выделила ему лучшее место в зале, его мазне. А этот Дюваль так откровенно пялился на The Light, пожирал глазами, как обнажённую женщину, — тут в его голосе снова прснулось нездоровое возбуждение: — О, я уверен, он получал совсем не эстетическое наслаждение! Он буквально насиловал вашу картину. И вы… вы… Просто прошли мимо! — глаза Лоуренса распахнулись чересчур широко. — Что мне оставалось делать?!
— И что вы сделали? — перебил Доминик.
— Я свершил правосудие. Я избрал Дюваля в жертву, сделал его священным агнцем!
Вэйл смотрел на Лоуренса, и ему казалось, что этот человек уже не предстанет перед судом. Было абсолютно ясно — он одержим странными идеями, он болен. И спрашивать дальше бесполезно.
Впрочем, Норту больше не требовались вопросы. Он начал рассказывать охотно, жестикулируя, подаваясь вперёд, насколько мог:
— Вы обратили внимание ещё тогда, я знаю. Но нужно было закрепить успех, мне хотелось показать, что я рядом с вами. Что я могу… достоин подняться с вами, стать, возможно, вашим жрецом! Для этого требовалось выполнить более серьёзную задачу. Это как с посвящением, — он облизнулся, — со ступени на ступень нельзя перейти просто так. Я выбрал этюд, который совершенно точно видели только избранные. Он — для тех, кто стал богами Анхелики… Я познакомился на выставке с этой женщиной не случайно. Я знал, кто она.
Доминик чуть насторожился, насколько он помнил, об этой жертве так ничего и не нашли, её никто не опознал.
— И кто же она? — задал он вопрос, подталкивая Норта раскрыть карты.
— Есть достойные люди и недостойные, — пояснил Лоуренс. — Есть те, кто сознаёт, что такое — стоять рядом с богами, и те, кто ничего не понимает. Они не чувствуют великой чести. Они пыль! Любовница Анхелики, Равьяна Коллин, даже не думала о том, чего именно сумела коснуться!
Доминик вспомнил эту девушку — её нервные движения, извиняющийся взгляд. Она была много моложе Анхелики, почти ничего не смыслила в искусстве и исчезла, когда де Савар устала от неё. Вэйл полагал, что Коллин уехала, он не мог и подумать, что та вдруг появится на выставке.
— Я узнал её сразу, — шептал Норт. — Спросил, почему они расстались с Анхеликой. Нужно было видеть её глупое лицо! Она испугалась, но я предложил всё обговорить за чашкой кофе. Так и случилось. Она стала прекрасной жертвой, искупила свою вину кровью.
— А потом?.. — Доминик потёр висок. Картина, что вырисовывалась теперь, напоминала уродливый шарж.
— Ах, потом… — Норт вдохнул побольше воздуха. — Я принял своё предназначение, да. И вспомнил о Мадлен. О, она была виновата куда сильнее, чем все остальные. Мне пришлось поискать информацию, я даже не знал, как она выглядит. Но повезло, да, ведь божественное провидение всегда помогает тем, кто истово верует. Я отыскал интервью с ней, давнее интервью.