Уймись, конопатая!
Шрифт:
Подумав об этом, Вика снова провалилась в темноту.
Очнулась уже в реанимации от вкалывания в вену. Над ее локтевой ямкой колдовала незнакомая медсестра. Кажется, что-то при этом говорила…
Вика прислушалась:
– …Вообще-то мы не допускаем… после операции… да еще такой… обширной…, но этому… участковому полицейскому доктор разрешил… в халате и маске. Все, как полагается. Он с вами поговорить хочет.
На этих словах в кадре появился… квадрат, обтянутый халатом явно не по размеру… Вика еще подумала, что можно было не застегивать…
Не может быть! Не может!
Зрение предательски медленно фокусировалось на волевом подбородке, тонких губах, расплывшихся в улыбке, греческом носе… Глаза «проявились» в последнюю очередь. Стас!
Медсестра невозмутимо закрепила пластырем иглу в вене, выпрямилась, чуть покрутила колесико капельницы.
– Не больше трех минут! – строго сказала тому, кто глыбообразно возвышался за ее спиной. – Договорились?
– Как скажете… Меня зовут Глеб Аркадьевич, – представился «квадрат» голосом ее любовника, не умещаясь в поле зрения. – Фамилия Могильников.
– Странно, – кое-как прохрипела Вика в ответ. – Мне почему-то казалось, что Стас Заривчацкий. Видимо, ошибалась. Извините.
Ей хотелось, чтобы он улыбнулся в ответ и признался в розыгрыше, как бывало не раз и не два… Но она ошиблась. Квадрат раскрыл журнал, достал из кармана авторучку и зашелестел страницами.
– Ничего, Оксана Валерьевна… Знать меня вы не можете… Мы с вами нигде не пересекались. Лучше скажите, вы помните, что с вами произошло?
Как он ее назвал? Оксана? Валерьевна? Так звали ее беременную невестку, жену Антона, которую тот сегодня отвез в роддом. Вика недавно с ним разговаривала по телефону. Она хотела ответить, но Квадрат опередил ее.
– Вас жестоко избил муж, Антон Черевко…
«Это бред, конопатая! – с помехами, словно кто-то крутил настройки радиоприемника, прозвучало в ушах. – Твой сын не способен бить женщин, ты знаешь это. К тому же ты не можешь быть беременной женой своего собственного сына. Это чудовищный сюр! Перебор! Хватит фантазировать, это галлюцинация! Уймись! Не верь!»
– Он сейчас в отделении полиции дает показания, – невозмутимо продолжал «гнуть свое» Квадрат в халате. – Вы сами-то как думаете, за что он вас?
– В том, что на Кировоградской? – хрипло уточнила неожиданно для себя Вика. – Отделение я имею в виду.
– Да, именно в этом, а вы откуда знаете? На Кировоградской… Странно! – хмыкнул Квадрат, потом вдруг округлил глаза, неожиданно по-женски взмахнул руками и заговорил нараспев грудным голосом:
– Что с вами, Виктория Юрьевна? Вы меня слышите? Вот, понюхайте…
В нос ударил резкий запах нашатыря.
Реальность распустилась в ее глазах бутоном энотеры.
Она сидела на паркете больничного коридора, прислонившись к обогревателю. Рядом на корточках с ваткой в руке застыла та самая незнакомая медсестра из реанимации, впустившая недавно к ней квадратного Стаса. Неподалеку валялся сотовый.
И ватка, и округленные глаза медсестры, и сотовый слегка плавали, как взвесь в аквариуме. Она взглянула на часы: получалось, что в отключке пробыла минуту-другую, не больше.
– Голова что-то закружилась, – коротко объяснила Вика, отодвигая руку медсестры с вонючей ваткой. – Спасибо, ты мне очень помогла. Кстати, как тебя зовут? Я, кажется, забыла.
– Лизой меня зовут, – пояснила смущенная девушка, помогая главврачу подняться. – Я работаю недавно, так что… Вполне естественно, что вы не знали. Вы точно себя хорошо чувствуете?
В глазах девушки читалась нешуточная тревога.
Еще бы – не часто найдешь главврача больницы на паркете в обмороке.
– Не бойся, больше не упаду… Спасибо, Лиза, – выпрямившись и отряхнувшись, Вика подняла свой сотовый и, пошатываясь, направилась к себе.
– Ну, смотрите…
– Да, и попрошу тебя, – она схватила девушку за локоть, притянув к себе, выдохнула ей в ухо: – О том, что здесь произошло, никто не должен знать! Удержишь язык за зубами – я в долгу не останусь.
– Обещаю… Могила…
Поднимаясь в лифте, Вика мучительно соображала – что ее удивило в ответе медсестры. Когда лифт остановился, вспомнила: в ее минутной «бредовой галлюцинации» фамилия Квадрата в халате, который был как две капли воды похож на Заривчацкого, почему-то звучала Могильников…
Одетая секретарша, столкнувшись с ней на выходе из кабинета, вскинула брови:
– Виктория Юрьевна?! Так вы еще здесь? До вас сегодня невозможно дозвониться… Что-то случилось?
– Я знаю, Зоя… Сегодня у меня сумасшедший день. Форс-мажор. Иди, я отпускаю тебя… Завтра все доделаем, если что…
Оставшись одна в кабинете, Вика закрылась изнутри, прошла в «чайную комнату», как она называла небольшой закуток, предназначенный для отдыха руководителя, открыла там холодильник, достала бутылку армянского коньяка, взяла плитку горького шоколада.
Когда огонь побежал по пищеводу, как по бикфордову шнуру, она вспомнила, что ей надо сделать безотлагательно. Из хаоса мыслей, бурлившего в ее голове, на поверхность вынырнула одна – Эдичка!
Сотовый бывшего не отвечал. Услышав в третий раз «абонент не отвечает», Вика вернулась в кабинет. В кармане плаща она обнаружила ключи от его «мазды» – так и не вернула после дневной поездки в отделение полиции. Сейчас ее путь лежал туда же.
Да, коньячок выпила… Шоколадкой заела. Но ведь форс-мажор! Обстоятельства! С ней за день столько всего приключилось… Имеет право! Ее должны понять!
– Что, простите?
Старичок с тростью остановился неподалеку от нее на стоянке и прислушался. Тут она поняла, что рассуждает вслух, привлекая в сумерках внимание прохожих. И это тоже ей простительно!
– Извините, это я о своем. Не обращайте внимания!
Лихо вписавшись в поток вечерних машин, она вспомнила про разговор с сыном. Интересно, родила уже Оксана или нет? Стала она, наконец, бабушкой или…