Уйти, чтобы остаться
Шрифт:
— Ты многого не понимаешь. Во-первых, я не хотел встречаться с Ириной. Мне достаточно общения в обсерватории. Во-вторых…
— Во-вторых, ты беседовал по телефону, уже поглаживая чье-то колено, — раздраженно перебил Вадим.
— Во-вторых, достаточно во-первых! Остальное тебя не касается!
Вадим сдержался и повалился на кровать. В брюках и рубашке.
Ипполит молча переворачивал страницы журнала.
Спать Вадиму расхотелось, раздеваться тоже. Лень.
— Там что-нибудь осталось? —
— Еще чего… Впрочем, у меня завалялось немного вина. В чемодане.
Что ж, придется встать. Желто-зеленый чемодан стоял на шкафу, внося праздничность в холостяцкий уют комнаты. От него веяло экзотикой, первоклассным отелем и длинноногой стюардессой. Вадим достал со шкафа чемодан.
— Отлей в стакан. Я предпочитаю из бутылки, — Ипполит отбросил журнал и сел на кровати.
Вадим отлил полстакана вина. В тонком стекле вино приняло бледно-розовый цвет. Он попробовал на язык.
— Обыкновенная разливная мура. Гнилой лимон, настоянный на уксусе. Литр — рупь.
— Австралийский рислинг. Вообще, лучше наших вин я нигде не встречал. — Ипполит хлебнул из горлышка. — К тому же прокисло. — Он запрокинул голову. Острый кадык ритмично заходил под тонкой смуглой кожей, как хорошо отлаженный механизм.
Вадим приподнял стакан и взглянул сквозь него на лампу. Раскаленная нить выглядела красненьким спокойным червячком, от которого во все стороны расходились дрожащие лучики. Он вспомнил Савицкого. Его странную улыбку… «В отделе достаточно посторонних…» А ведь неплохой физик. А-а-а, ладно.
Вадиму расхотелось пить. Он поставил стакан и протянул руку к приемнику.
Коротковолновый супер стоял на тумбочке, а особой конструкции динамик у двери. Нереализованная идея Ипполита в области стереофонического звучания. А вообще-то впечатление было. Вот и сейчас за спиной раздались позывные станции с явно стереофоническим эффектом.
«Он удачно нашел акустическую точку. Если сместить динамик, эффект исчезнет. Главное — удачно выбрать точку. И он это отлично делает», — подумал Вадим и улыбнулся неожиданности этой мысли. Мелодию сменил хорошо поставленный голос, говорящий по-английски.
«…Взрыв под землей в департаменте Нор… Гонщик-супермен достиг скорости шестьсот километров в час. Машина „Инфинити“ разлетелась на куски… Из Гонолулу…»
— Как переводится слово «Инфинити»? — спросил Вадим.
— По-моему, «бесконечность», — ответил Ипполит. — Жаль парня… Почему ты не пьешь?
Вадим взял стакан и сделал несколько больших глотков. Вино ударило в нос. Как ситро.
Ипполит несколькими короткими ударами взбил подушку, затем протянул руку и выключил приемник. Значит, Вадиму выключать свет…
Минут пять они лежали в темноте и молчали.
Водянистый луч фонаря
— Слушай, Ипп, я познакомился с милой девушкой, — произнес Вадим.
Ипполит не ответил.
— Когда мы с ней расстались, я спустился в погребок у вокзала. Два раза по сто… И знаешь, отчего мне захотелось выпить? Я говорил этой девушке, что у меня все в порядке… Мне так захотелось вдруг стать удачливым человеком… Скажи, зачем он напечатал статью и в то же время не делает и шага, чтобы помочь мне в работе? Зачем?!
— Торопишься. Дай папе привыкнуть к мысли, что приходится признать твою гипотезу. А ты хочешь все сразу. Он тоже человек. Спать, спать…
— Ты все знаешь, Ипп, ты все понимаешь. Ты такой мудрый. Ох, черт, как тебе легко жить на свете.
— Нельзя же так напиваться на двести грамм. Это некрасиво.
Вадим повернулся лицом к стене. На обоях выплывали темные разводы в сумерках комнаты. Словно силуэты мышей. Мыши проплывали строгими колоннами. И Вадим не мог сообразить — сон это или галлюцинация. Он провел ладонью по лицу. Мышиные колонны приняли очертания какой-то знакомой фигуры… Вадим раскрыл глаза — видение не исчезло. Он повернулся на другой бок. Пролежал несколько минут. Ему вдруг показалось, что и он принадлежит к этой колонне. И у него вырос хвост. А вокруг вращается мышиный хоровод.
Вадим откинулся на спину. Он расслабил тело и свесил руки с кровати.
Когда-то Киреев сам предлагал включить его работу в план. Но Вадим отказался. Он не был уверен в успехе. Непростительная глупость. Мало разрабатывают тем, будучи неуверенными в успехе… Кокетничал, болван… И доигрался. Упустил момент.
А может быть, обратиться к Ковалевскому?! Непосредственно к Ковалевскому, минуя Киреева. Вадим знал, что и это игра. Он никуда и ни к кому не обратится. Во-первых, Ковалевский может подумать, что причина всему честолюбие.
Во-вторых… Что во-вторых? Вадим не знал точно, что «во-вторых». Но это было настолько важно, настолько неподвластно его воле, что он не мог объяснить. Тут было все — и его личное отношение к теме исследования, и уважение к Кирееву как к ученому. Он любил Киреева. Он привык к нему. Он не мог его предать… Это называется предательством? Ведь Киреев сам признал его работу. Этой теме отдано столько лет. С четвертого курса университета. И главное, осталось так немного…
Вадим зажмурился.