Уж эти мне мужчины
Шрифт:
Их беседу прервал официант, разлив по бокалам вино и поставив перед каждым тарелку с закуской.
– А еда здесь тоже вроде ничего, – заметила Маша, поднося к губам хрустальный бокал.
Сидевший напротив маркиз с нечленораздельным вскриком ужаса вдруг выронил вилку и резво юркнул под стол, прикрывшись свисающими краями скатерти.
– Ты что, с ума сошел? – прошипел Джокер, наклоняясь к нему. – Ты же привлекаешь к себе внимание!
– В зал только что вошли Хосе Мануэль и Мириам Диас Флорес! – в отчаянии прошептал Альберто. – Не понимаю, откуда
– Это что, твои знакомые? – спросила Маша и обернулась.
– Ой! – воскликнула она, рыбкой ныряя под стол к маркизу. – Там Костолом!
Вася, также разглядевший мужественный небритый профиль Гарика, с трудом подавил желание присоединиться к компании, но места под столом для него все равно уже не оставалось.
– Мы же переодеты! – спохватился он. – Вылезайте, да побыстрее, они нас все равно не узнают.
Маркиз и Маша смущенно уселись на свои стулья.
– Поверить не могу! – произнес потрясенный Альберто. – Просто не могу в это поверить!
– А кто это такие? – поинтересовалась Арлин.
– Мой друг-журналист и дочь деревенского сапожника, ныне фотомодель, которая жаждет выйти за меня замуж.
– А ты, конечно, не давал ей повода для подобных мыслей, – ехидно произнесла Маша. – Ох уж эти мужчины…
– Ради Бога, оставь свою любимую тему, – вмешался Джокер. – Ты лучше попробуй объяснить, как твой верный воздыхатель Костолом оказался в компании друзей Альберто.
– Выбирай выражения, когда говоришь о Мириам, – сказал Альберто. – Женщину, которая поставила себе цель захомутать меня, нельзя назвать другом. Это одержимая навязчивой идеей кобра, готовая ужалить тебя в любой момент.
– Думаю, эта святая троица объединилась, чтобы разыскать нас, – предположила Маша. – Не представляю, как Костолом догадался, что я в Сочи.
– Это любовь, – вдохновенно произнес Вася. – Я бы тоже разыскал тебя хоть на краю света.
– А как они оказались в «Серебряной пуле»? – продолжала недоумевать Арлин. – Они никак не могли знать, что мы направляемся сюда.
– Думаю, это простое совпадение, – отозвался маркиз. – Мириам питает слабость к шикарным ресторанам, а «Серебряная пуля» – самый престижный ресторан в городе. Так что ничего странного. Видите, они спокойно уселись за столик и заказывают еду. Уверен, что о нас им ничего не известно.
– Надеюсь, ты прав, – мрачно сказала Маша.
Стрелок с профессиональной педантичностью чистил и смазывал свой револьвер 38-го калибра. Привычная для него маска внешнего спокойствия не позволила бы стороннему наблюдателю догадаться о том, что гнойный нарыв бунта, давно назревающий в душе Дмитрия Сергеевича Борисова, готов прорваться в любую минуту. Отложив в сторону пистолет, Стрелок принялся так же методично разбирать автомат Калашникова. Машинально выполняемое привычное занятие позволяло ему сосредоточиться на стоящей перед ним проблеме. В прошлом спецназовец и сотрудник военной разведки, ухитрившийся без особого шума уйти в отставку в разгар перестройки, он не хотел больше работать на Генсека.
Конечно, эта работа за три года дала ему больше денег, чем он сумел бы заработать в военной разведке за всю свою жизнь, но дело уже пошло на принцип. Дмитрий Сергеевич был сыт по горло барской наглостью и высокомерием бывшего райкомовского работника. Теперь он хотел работать на себя. К сорока пяти годам он собирался уйти в отставку и, подобно Шону Коннери, спокойно стареть в просторной вилле на Багамских островах, с удовлетворением поглядывая на многочисленные нули своего банковского счета. Серый Кардинал был его билетом на Багамы, гарантом его будущей безоблачной жизни.
Отложив в сторону автомат, Стрелок неторопливо поднялся и набрал номер на сотовом телефоне.
– Волк! Мы должны срочно встретиться. Я выезжаю прямо сейчас. Буду на условленном месте через шесть с половиной часов.
Рафик Шакбараев сорвал с глаз черную повязку и огляделся вокруг. Комната с зеркалом в доме Папы Сочинского произвела на него должное впечатление. Никогда в жизни он не видел такой красивой мебели. Проведя пальцами по сверкающему лаком красному дереву журнального столика, Рафик присвистнул от восхищения.
– Сядь на диван, сынок, – заполнил комнату баритон Папы Сочинского. – Ты находишься в доме друга. Расскажи, что просил мне передать твой отец.
– Какая наглая баба! – с возмущением произнесла Мириам.
– Ты это о ком? – заинтересовался Хосе Мануэль.
– Да вот та брюнетка в красной блузке, что сидит через два столика от нас. Пялится на тебя, прямо глаз не сводит!
Журналист с любопытством взглянул в указанном направлении и приосанился, встретившись глазами с высокой смуглой красавицей. Вспомнив свой богатый опыт общения с женщинами, Альберто изобразил на лице кокетливую улыбку и послал Хосе Мануэлю воздушный поцелуй.
– Интересно, почему это она именно на тебя так уставилась? – бестактно брякнула модель. – Гарик как мужчина в сто раз интереснее тебя.
Чема удивленно приподнял бровь.
– Когда мы последний раз баловались с тобой в постели, ты находила меня совершенно неотразимым, – по-испански произнес он.
– Эй, вы, говорите по-английски, – вмешался Костолом. – Я не желаю, чтобы вы секретничали за моей спиной.
– Он просто ревнует меня к тебе, – с придыханием произнесла Мириам, выпячивая грудь в направлении Гарика.
Этот крупный и грубый русский, к тому же хронически не проявляющий к ней сексуального интереса, неожиданно стал для модели почти столь же желанной добычей, что и Альберто де Арнелья. Но если выйти замуж за маркиза она хотела из-за его денег и социального положения, то Костолом был вызовом ее сексуальной неотразимости, ее всесокрушающим женским чарам, которые в воображении Мириам были несколько преувеличены. Охмурение Гарика было напрямую связано с ее самооценкой. Темпераментная андалузка поклялась про себя, что заставит этого русского ползать у своих гиннессовских ножек, умоляя о любви.