Уж эти мне мужчины
Шрифт:
– Тихо! Мне надо подумать! – жестом руки призывая к молчанию, сказал по-английски Гарик.
Мириам и Хосе Мануэль, затаив дыхание, с надеждой уставились на него. В тягостном молчании прошли полторы минуты.
– Мне наплевать, что сделает Родин с маркизом и с этим уродом, но Машу я должен оттуда вытащить, – твердо сказал Костолом. – Оружие у нас есть. Вы со мной?
– Интересно, если я спасу Альберто, он женится на мне? – задумчиво произнесла Мириам.
– Ты что, ни о чем другом, кроме секса и замужества, вообще
– Ладно! Я иду с ним! – решилась модель. – А ты?
– Я тоже. В конце концов, это я во всем виноват, – обреченно вздохнул Чема.
– Посмотрите, что я нашел! – воскликнул Чикагский Гангстер, протягивая Родину шприц, вытащенный из кармана Машиного пиджака.
– Любопытная вещица! – усмехнулся Леонид Борисович. – И что же за жидкость там внутри? Полагаю, не пенициллин?
– Не знаю, – упрямо сказала Арлин. – Это вообще не мое. Мне подбросили.
Генсек с интересом взглянул на нее и неожиданно расхохотался.
– Ты же не на таможне, девочка, чтобы от своих вещей отказываться, – заметил он. – Вообще-то вам повезло, что я в хорошем настроении. Надо же – мои люди по всему городу за маркизом гонялись, а он сам добровольно ко мне явился, да еще в таком интересном виде. Но цацкаться с вами я не собираюсь. Если вас надо будет пытать – ради Бога, у меня есть специалисты на все руки. Так что кончайте валять дурака и отвечайте на мои вопросы четко и ясно. Итак, что в шприце? Если в течение десяти секунд я не получу вразумительного ответа, я вколю эту жидкость одному из вас, причем вколю вместе с пузырьком воздуха. Непосвященным поясняю, что это означает закупорку сосуда и быструю мучительную смерть.
– Там пентотал натрия, – мрачно сказал Вася.
– Пентотал натрия? – удивленно вскинул брови Леонид Борисович. – Зачем, интересно, он вам понадобился?
– Молчи! – злобно крикнула девушка. – Нечего разговаривать с этим преступником!
– Предупреждаю, мое хорошее настроение может неожиданно перемениться! – угрожающим тоном произнес Родин.
– Маша, ради Бога, веди себя разумно, – взмолился Джокер. – Это уже не шутки. Мы все равно ничего не сможем скрыть. Если он вколет пентотал натрия любому из нас, то немедленно узнает все, что хочет. Давай по крайней мере постараемся не вынуждать его к насильственным методам.
– А ты мне нравишься, – заметил Генсек. – Сразу видна тюремная школа. Может, я тебя еще и на работу возьму.
– Спасибо, – сказал Вася.
– Придурок, – сказала Маша.
– Ох уж эти женщины, – покачал головой Леонид Борисович. – Не нравятся они мне. Ну так зачем вам был нужен пентотал натрия?
– Мы думали, что Маша сможет остаться с вами наедине, а затем вколоть вам сыворотку правды и узнать, как раздобыть улики, доказывающие, что маркиз не имел никакого отношения к убийству Лулу.
– К чему такие сложности? – удивился Родин. – Вы могли прямо меня об этом спросить. В общем-то я для этого и разыскивал господина де Арнелью, чтобы побеседовать с ним о доказательствах его невиновности. Кстати, вопрос на засыпку: как вы узнали, что доказательства нужно искать именно у меня?
– Да так, сели, подумали и догадались, – развел руками Джокер.
Генсек одарил его укоризненным взглядом.
– Пожалуй, я все-таки сделаю тебе укол, – сказал Родин, берясь за шприц. – Держите его, – скомандовал он двум своим боевикам.
– Нет! Не надо! Только не вкалывайте ему воздух, – бросилась к Леониду Борисовичу Маша.
Чикагский Гангстер схватил ее и крепко сжал в объятиях. Арлин извивалась в его руках, лягаясь, как необъезженный мустанг.
– Веди себя спокойно, и с ним все будет в порядке, – посоветовал Генсек.
Девушка мгновенно затихла.
– Вы ведь не убьете его? – жалобно спросила она.
– Так-то лучше, – заметил Леонид Борисович. – Если он умрет, то не успеет рассказать мне то, что меня интересует, в частности, все относительно интереса маркиза к чеченским террористам и заложникам. Так что пока можешь не беспокоиться.
– А потом? – спросил Вася.
– Поживем – увидим, – сухо сказал Родин, поднимая шприц иглой вверх и нажимая на поршень, так чтобы из иглы выплеснулось немного жидкости.
– Степан Иваныч! Дорогой! Как я рад тебя видеть! – Папа Сочинский обнял друга и нежно похлопал его по спине. – Как же это ты позволил себя похитить?
– Старею. Теряю бдительность, – сказал Серый Кардинал. – Похоже, пора завязывать.
– Завязывать? Совсем? – удивился Папа Сочинский. – А чем заниматься-то будешь?
– Уйду на заслуженный отдых, – сказал Кашкин. – Этот чертов бизнес затягивает похуже наркотиков. У меня уже столько денег в западных банках, что я до смерти их не потрачу, так какого рожна я, спрашивается, продолжаю играть в эти игры?
– Вот и я о том же, – заметил Папа Сочинский. – Старею. Покоя захотелось.
Иван Копилкин тихонько кашлянул, привлекая внимание к своей персоне.
– А вот и наш знаменитый шулер-неудачник! – усмехнулся Папа Сочинский, поворачиваясь к нему.
– Почему неудачник? – обиделся Иван. – И откуда вы меня знаете?
– Вы небось проголодались с дороги, – переменил тему вор в законе. – Стол накрыт, давно вас ждет. Там и поговорим.
– Я и забыл, что такие деликатесы в природе существуют, – восхитился Иван, оглядывая щедро уставленный разносолами огромный дубовый стол, покрытый хрустящей накрахмаленной скатертью.
– Эх, люблю русского человека за широту души, – умилился Серый Кардинал. – Надо же, обо всем подумал. Даже мое любимое «Шато Канон» достал!
– Как же я мог позабыть твое любимое вино! – усмехнулся хозяин.