Уж эти мне мужчины

Волкова Ирина Борисовна

«Шато Канон» действительно оказалось отменным. Выпив пятый бокал, окончательно расслабившийся Иван вдохнул божественный запах поставленных перед ним куропаток в желе и почувствовал острую зависть.

– Хотел бы и я так жить! – мечтательно воскликнул он. – Уйти на заслуженный отдых со вкладами в западных банках и забыть об убогих гостиницах, грубой братве и провинциальных лохах, не умеющих пару слов связать.

– Так кто же тебе мешает? – спросил Папа Сочинский.

– Смеетесь! – обиделся Копилкин. – У меня, кроме

долгов, ничего нет. Даже моя единственная дочь и то за меня долги отрабатывает. Я ей в глаза боюсь посмотреть. Уверен, что она ненавидит меня.

– Ошибаешься, – смачно обсасывая куропаточью грудку, сказал вор в законе. – Она тут в лепешку разбивалась, чтобы тебя из плена спасти.

– Моя Маша? Вы что, ее знаете? – подскочил на месте Иван.

– Конечно, знаю, – сказал Папа Сочинский. – Не далее как вчера с ней разговаривал. А сын у тебя – вообще отличный парень, аж из Испании примчался тебя спасать. Выкуп за тебя хотел заплатить.

– Какой сын? Из какой Испании? – не понял фокусник. – Вы что-то путаете. У меня только одна дочь, Маша, и больше детей нет.

– Какой нормальный мужчина может поклясться, что точно знает, сколько у него детей! – заметил Папа Сочинский.

Иван задумался.

– Ах, так вы это имеете в виду, – пробормотал он. – Конечно, все может быть, но при чем тут Испания? Помню, вроде была у меня Валя из Хомутовки, потом Даша из Крыжополя, еще, кажется, Люська из Гусь-Хрустального…

– Отвлекись. Даю тебе подсказку, – усмехнулся Папа Сочинский. – Твой сын – настоящий испанский маркиз, живет в Барселоне, очень богат, и вина с его именем продаются по всему миру.

– Маркиз? – удивился Копилкин. – А, понимаю, решили разыграть меня. Вряд ли испанских маркизов нынче из Крыжополя или из Хомутовки экспортируют. Хотя в жизни еще и не то бывает.

– Его зовут Альберто Иньяки, маркиз де Арнелья, – сказал вор в законе. – А имя его матери – Мария Тереза де Арнелья.

Иван судорожно вздохнул и закашлялся. Желе от куропатки попало ему в дыхательное горло. Серый Кардинал озабоченно постучал фокусника по спине. Приступ не проходил. Покрасневший от натуги как рак, Иван пытался что-то сказать, но не мог.

– Это что, правда? – с любопытством спросил Кашкин. – Этот парень что, действительно ухитрился трахнуть испанскую маркизу?

– Не смейте так говорить о Марии Терезе! – вцепившись в край стола, с трудом прохрипел Копилкин.

Папа Сочинский встал со своего места и, подойдя к Ивану, прицельно хлопнул его между лопаток. Иван издал булькающий звук и сглотнул слюну. Приступ прекратился.

– Ну ты, парень, даешь! – восхитился Степан Иванович. – Где ж ты ее откопал?

Фокусник вскочил на ноги, опрокинув стул.

– А Мария Тереза? Она тоже здесь? – умоляюще заглядывая в глаза Папы Сочинского, спросил он. – Она еще помнит меня?

– Сядь и успокойся. Сейчас я тебе все расскажу, – ответил

тот.

Капитан милиции Михаил Полуподвальный постучал в дверь номера Хосе Мануэля. Ответа не было. Михаил снова постучал и прислушался. Ему показалось, что за дверью кто-то сопит и ворочается, но он не был в этом уверен. Звуки вполне могли доноситься из соседнего номера.

Капитан постучал в третий раз.

– Откройте, милиция! – крикнул он.

Сопение стихло.

– Ключа внизу нет, – сказал сержант Нечитайло. – Хотя, конечно, он мог унести ключ с собой.

– Там кто-то есть, – твердо сказал Михаил. – Когда я сказал про милицию, там перестали сопеть.

– Если и есть, то не откроют, – зевнув, заметил Нечитайло. Ему было скучно. – Может, попросим у горничной запасной ключ?

Капитан окинул его презрительным взглядом. В этот момент он представлял себя всемогущим шерифом с Дикого Запада.

– Нельзя терять время! – твердо сказал он. – Я взломаю дверь.

– Зачем? – удивился сержант. – Это же нарушение закона.

– Так вызови милицию! – предложил Полуподвальный.

Дверь, распахнувшаяся от мощного удара капитана, с глухим стуком врезалась в лоб связанного Кадавра.

– Черт! Это еще что! – выругался Полуподвальный, с недоумением глядя на трех спеленутых простынями бандитов с кляпами во рту.

– А журналиста здесь нет, – заметил сержант Нечитайло.

– Ничего. Сейчас мы выясним, где он, – успокоил его капитан.

Когда сержант ослабил повязку на голове Жорика, тот с отвращением выплюнул кляп.

– У вас есть программа по защите свидетелей? – жалобно спросил он.

– Чего? – удивился Нечитайло. Он принципиально не смотрел телевизор.

– Будет тебе программа, – ласковым голосом заверил его Михаил.

– Если вы не поможете, мне конец, – простонал Жорик. – Я вам все расскажу.

– Проклятый идиот, – скривившись, как от зубной боли, прошипел Рябой.

– Ты умеешь пользоваться пистолетом? – спросил Костолом у Хосе Мануэля.

Они полулежали на земле в кустах у высокой кирпичной ограды особняка Генсека.

– Я принципиальный противник насилия, – гордо сказал журналист.

– Ты принципиальный кретин, – проскрежетал зубами Гарик. – Если бы не ты, с Машей ничего бы не случилось.

– Это еще неизвестно, – возразил Чема. – Она в любом случае собиралась пойти к Генсеку, чтобы достать у него доказательства невиновности Альберто.

Если бы взгляды могли убивать, Чема давно уже был бы трупом.

– Интересно, какого черта Маше потребовалось рисковать своей жизнью ради этого бабника маркиза, с которым она и знакома-то всего пару дней, – бросая на журналиста испепеляющий взгляд, прорычал Гарик. – Ради меня она даже яичницу не хотела поджарить. Она что, настолько влюблена в него?