Ужас глубин
Шрифт:
«Я тебя не стану винить, девочка. Мне тоже не нравится, что меня отправили в безопасное место, когда вокруг полно настоящей работы».
— Мы едем домой, к твоему папочке, Мак, — сообщила она. Пес сидел на пассажирском сиденье рядом с ней и время от времени высовывал морду в окно. — Он будет рад тебя видеть. Ты меня скоро забудешь, ведь правда?
— Рацию выключи, — напомнила ей Сэм.
Но Берни не волновало, что другие могут ее услышать.
— А что такого? Я разговариваю с собакой. От нее можно узнать больше
Каждый визит в Пелруан расстраивал ее все больше и больше. Городок удручал ее потому, что он был такой живописный и мирный, даже с траншеями и ограждениями из колючей проволоки, которыми окружил его отряд Росси. Его следовало оставить в покое, в мирном неведении, позволить ему и дальше существовать в глуши, не знавшей червей. Кое-кто из солдат, а также гражданских считал, что наступило время для местных понять, каково пришлось остальным жителям Сэры, но некоторым было просто жаль несчастных перепуганных рыбаков.
«Да, я им весьма сочувствую. И на их месте я бы держалась гораздо хуже».
Аня ждала ее у кучки хижин, служивших казармами и административными помещениями. Сейчас она стала копией матери, особенно в броне. Она взглянула мимо «Тяжеловоза» на Сэм — та с ревом подкатила к вездеходу.
Берни открыла дверцу для пса. Мак спрыгнул на землю и исследовал ботинки Ани в поисках новых запахов.
— Как у вас дела, мэм?
— Все тихо. — Аня настороженно наблюдала за Маком. — Росси — надежный солдат, так что пока я ничего не испортила и не вызвала бунтов. Я слышала, у нас появились новые виды животных.
— Стебли? Бродяги?
— Левиафаны. А ты не знаешь?
— По пути сюда я не переключалась на чужие каналы. — Никто не обязан был ежеминутно сообщать Берни новости, но все равно она почувствовала себя ненужной и лишней. — Есть что-то такое, о чем мне следует знать?
— Подлодки только что засекли одного. Всем судам приказано возвращаться в порт, всем морякам — сойти на берег. Я как раз занималась тем, что отзывала назад рыбачьи лодки.
— Оказывается, они еще выходят в море.
— Ловят рыбу поблизости от берега. — Аня махнула рукой в сторону дороги. — Кстати, у тебя есть выбор, где остановиться. Или у Уилла Беренца, или в баре Эллен.
— Ну, тут нечего долго раздумывать, верно, Мак? — Берни взяла свои манатки и зашагала по улице. Она знала дорогу. Пес бежал впереди. — Увидимся в центре связи примерно через час, мэм.
По пути Сэм оглядывала узкие улочки, застроенные деревянными домами:
— Хорошо будет гореть.
— Что?
— Я всегда об этом думаю, когда вижу деревянные постройки. Огонь быстро распространяется. Моя мать часто рассказывала мне о том, как горел Анвегад. — На лице ее появилось смущенное выражение. Это было совсем не похоже на нее. — Забавно, как иногда западают в голову такие штуки.
Хоффман так и не рассказал Берни о Кузнецких Вратах. Им постоянно что-то мешало, а в последние дни им совсем не удавалось побыть наедине. Может быть, он уже многое забыл. И может быть, Сэм знает достаточно, чтобы восполнить пробелы.
Чем старше становилась Берни, тем ярче и отчетливее вырисовывались в ее сознании картины прошлого. Возможно, прошлое действительно было более важным, а может быть, это просто подкрадывалась старость — когда перестаешь пытаться идти в ногу со временем и ищешь утешения и поддержки в воспоминаниях, накопленных за долгие годы.
Существовали и такие воспоминания, которые просто отказывались уходить, как бы она ни старалась избавиться от них. И сейчас, в этом городке, словно сошедшем с картинки из туристической брошюры, они вставали перед ней как живые. В центре площади, перед ратушей, на аккуратно подстриженном газоне, высился четырехгранный, сужающийся кверху гранитный столб, увенчанный эмблемой Коалиции — шестерней и орлом.
Берни, проходя мимо памятника, всегда вытягивалась по стойке смирно и склоняла голову. Так делали все солдаты ее поколения, это была автоматическая реакция. Если у нее было время, она подходила и читала вырезанные на камне имена, потому что смысл был именно в этом — в том, что этих мужчин и женщин люди должны помнить всегда, даже после того, как не станет их родных и друзей. Имена — вот что имело значение. Их нужно было читать и произносить вслух.
«Человек не умирает, пока мы о нем помним» — так всегда говорил Коул.
Сэм остановилась рядом. Краем глаза Берни заметила, как она неловко переминается с ноги на ногу, словно стесняясь подходить к памятнику, но затем последовала примеру Берни. Мак тоже застыл на месте.
Монумент был посвящен памяти солдат из полка герцога Толлена и полка Андиусских стрелков, а также нескольких морских пехотинцев КОГ. Кто-то обвязал столб шарфом с цветами полка Толлена и положил у подножия лавровый венок. Берни уже не раз проходила мимо мемориала, но прежде не видела шарфа и решила, что его принесли в честь некой годовщины или в память о каком-то сражении, о котором она не знала. Сэм подтолкнула ее локтем:
— Вряд ли здесь особенно любят гораснийцев, а?
Берни не сразу поняла, что имеет в виду Сэм. Кто-то привязал к венку карточку с аккуратно написанными строчками. Присев, она прочла:
От тех, кто выжил в Рамаску.
Мы никогда не забудем.
Мы никогда не простим.
— Лучше бы Прескотту отложить совместный парад по случаю Дня Павших, — заметила Берни. — А то он думает, что люди расцелуют друг друга и помирятся навсегда.
Сэм несколько мгновений рассматривала карточку, затем отдала честь и отправилась дальше.