Ужасный век. Том I
Шрифт:
Бульвар упирался в совсем маленькую круглую площадь, опоясанную колоннадой — строгие, без всяких излишеств мраморные столбы. Как солдаты. По меркам столицы тут оказалось необычайно тихо, но удивила Фиделя не тишина. За полгода в Марисолеме изменилось немного — однако памятника посредине этой площади раньше не было.
— Хм, и кто же это у нас?
Отнюдь не самый величественный монумент в столице, но всё же — памятник в полный рост, на солидном постаменте. Мужчина в старомодном доспехе заслонял собой город, обращая волевой взгляд в сторону моря. Скульптор потратил массу
Надпись на постаменте подтвердила догадку.
«Командор Гонсало Мендоса, Волк Мелиньи»
Какая ирония! Те, кто избавился от ставшего ненужным и опасным волка, спустя двадцать лет поставили ему памятник. Для пущей трогательности не хватало рядом лишь кого-то из ветеранов Волчьего Легиона, оставившего товарищей и здоровье на Великой войне — опустившегося и просящего теперь милостыню. Фидель едва не рассмеялся. Вот это была бы картина!
А смеяться-то не стоило. Фидель даже снял шляпу. Он стоял перед настоящим героем.
— Что ж, командор: насколько мне известно, вы достойны памятника. Хорошо, что столь немногие знают правду о вашей смерти. Недолжно людям вроде вас умирать от рук убийц. Я-то сам убийца… Я это хорошо понимаю.
Надолго Фидель у памятника командору Мендосе не задержался. Порт был уже близко.
Гавань Марисолемы была почти «городом внутри города»: её даже отделяла невысокая Морская стена. Скорее имеющая символическое значение, нежели кого-то от чего-то защищающая.
За Морской стеной город, конечно, делался уже далеко не таким блистательным — зато обретал ярчайший колорит. Любой порт — котёл безумной ведьмы, где замешано всё подряд. Но эта гавань была особенной, хотя бы из-за размера. Крупнейшая в Ульмисе. Что там! Крупнейшая в известном мире, говорят.
Фидель чуть не столкнулся с лимландцем в огромных деревянных башмаках, затем разминулся с чернокожими аззинийцами. Наперерез важно шагал богатый капитан из-за Южного океана — в тюрбане, с кривой саблей и мрачными бородачами за спиной. По рядам ящиков ловко скакали почти не одетые люди, перекрикивающиеся на каком-то лающем языке. Таких Фидель не видел прежде. Откуда они? Неважно. Следом проплыли перед глазами мужчины в меховых шапках, в расшитых халатах, даже в каких-то кольчугах — вроде изображений с древних барельефов.
А вот кого тут видно не было — так это городской стражи. Порт жил своей жизнью, многие дела решал самостоятельно. Почти все, если честно. Воздух здесь был отчётливо солоноват, пах рыбой и немыслимыми пряностями, но прежде всего — деньгами. Пока гавань приносит казне огромные доходы, власти не будут навязывать свою стражу. Это понятно.
Фидель держал путь не к причалам, не к нагромождению складов. Нужный ему дом стоял чуть в стороне от широкой улицы, опираясь на Морскую стену. На первый взгляд — обычный портовый кабак. Не дыра для бедного матроса, но и не хорошее место для богатых купцов. Нечто среднее. Подмигнув крайне фривольному изображению на вывеске, Фидель уверенно шагнул внутрь.
Это в здание Тайной канцелярии он пробирался тайком. В кабаки заходил красиво.
Людей в таверну набилось уже порядочно, но пока здесь больше ели, чем пили — время раннее. Ели, надо признать, с аппетитом. Вдохнув аромат чего-то мясного, тушёного с овощами, Фидель опять вспомнил про пустой желудок. Не изысканная кухня, конечно, но… Однако прежде — дело.
Хозяин заведения сразу заметил Фиделя. Не только потому, что ждал: глаз у этого человека был намётан. Педро только выглядел непрезентабельно — полный, лысеющий, краснорожий. Это был очень непростой человек.
— Ну наконец-то! Ты, приятель, не торопишься.
— Я тоже рад тебя видеть.
Педро ухватил за локоть дородную девушку, очень кстати проходившую мимо.
— Инес, хорош болтаться: подмени-ка меня тут. Мне с гостем надо потолковать. — обернувшись к Фиделю, толстяк кивнул в сторону лестницы.
Они поднялись наверх, подальше от лишних ушей и глаз. Только рассевшись на стуле, Фидель понял: прогулка успела его утомить. Это плохо. Значит, он всё ещё слабее, чем должен быть.
Тем временем Педро выдернул пробку из большой бутыли. Плеснул тёмно-красной жидкости в потёртые кружки.
— Ты их моешь хоть?..
— Ну давай, повыкобенивайся! Едва не помер, а снова с замашками. Пей, не обижай друга.
Вино оказалось, мягко говоря, посредственным — но зато и не таким разбодяженным, как обычно в подобных местах.
— Тебе надо что-то с этим, брат, сделать.
Фидель не сразу понял, что товарищ имел в виду. Вспомнил, только случайно нащупав языком отсутствующий зуб. Напоминание о болезни: другие прежде расшатались, но остались на местах.
— Надо, понимаю. Приметная деталь. Вот только я большую часть денег потратил, так вышло. Сам понимаешь: зуб вставить — дело дорогое.
— Ну так не поскупись, не будь дураком-то. При нашем ремесле такое ни к чему. Я ж тебя знаю: всё лыбишься, как параша.
— А о чём мне горевать, Педро?
Фидель глотнул ещё — и сразу решил с вином коней придержать. Почувствовал, что с голоду его слишком пьянит.
— Да не о чем, понятное дело. Ты как вообще? Долго мурыжили в канцелярии?
— Не особенно. Я думал, вопросов зададут больше: но мне, выходит, начальство доверяет. Или говорю больно складно. Сам Гамбоа допрашивал, представляешь? Экая честь…
— И чего спрашивали?
Фидель лукаво улыбнулся.
— Не помню.
— Ну да, само собой! А у меня тут не скучно. Вчера нагрянули дураки какие-то: дескать, от Мясника Фиренсы. Я даже имя этого обсоса не слыхал. Ну так и они, оказывается, вообще не в курсах: кто я, что у меня тута за заведение. Этот Фиренса, значит, хлыщ с амбициями на дела в порту. Ну… Ты понимаешь: слово за слово. Они мне про деньги какие-то — чудаки-люди, а я им хером по столу.
Фиделю это показалось забавным. Нужно плохо знать портовую жизнь, чтобы вот так запросто являться к Педро и задавать ему какие-то вопросы. Тем более — о деньгах. Погружённый в тайные дела Марисолемы человек обыкновенно знал: к гавани длинная рука государства тянется именно отсюда.