Ужасы Фобии Грин
Шрифт:
— Теперь у него живое тело, лишенное души. Впрочем, она ему все равно без надобности. Глупо убивать того, кто может воссоединить магию, правда? Вся эта история со слопами — чистое безумие.
— Я буду беречь себя, когда ты уйдешь, — решила Фобия, осторожно усаживаясь на нем верхом. Все везде болело, вот засада. Обхватила руками небритые щеки. Губы Креста дрогнули и выдали совсем уж несусветную глупость:
— Варна. Он липнет к тебе, он из хорошей семьи. Воспользуйся им.
Чтобы заглушить эту чушь,
Ему почти четыреста лет. Это как целовать вечность. Если задуматься — целая пропасть лежала между ними. Десятки, сотни, тысячи пропастей.
Никаких пересекающихся судеб. Короткая встреча.
Сколько они унесут с собой?
Крест уже не думал о прошлом или будущем. Он уже горел в этом настоящем, срывая с нее одежду, раздеваясь сам.
Какая разница, что там было, или что будет.
Вот же оно — настоящее. Вздрагивает, жарко прижимается, тянет за волосы, подставляет плечи под поцелуи, распоряжается его руками, как хочет.
И даже кусается.
Кто же мог предсказать ему такую вот Фобию Грин? Знал бы — ждал бы. Много-много лет в тюрьме ждал такой мимолетной встречи. Было бы проще. Было бы легче. Был бы смысл.
Даже в этих двух ночах было больше смысла, чем в нескольких столетиях.
Смысл уже почти рычал, трясущимися руками расстегивая ремень на его штанах.
Вот как оно бывает. Живешь себе-не живешь. Вроде как труп. Вроде как давно уже. И полностью уверен, что никому и никогда. Такой вот — искалеченный. Такой вот — не умеющий. Без внутреннего света. Без нежности. Без всех этих составляющих, что делают человека человеком. А юная, несмышленая, страстная девочка плачет от счастья, когда ты касаешься языком ложбинки у нее на шее.
Незаслуженная награда. Но скорее всего — наказание. И эти пальцы в его волосах, и тихий, невнятный шепот, и эта готовность, с которой она принимает его, подстегивает его, нахально задает темп.
Девчонка.
Наместник вернулся через неделю. Фобия и Нэна шли к лагерю от душевых, неся с собой постиранное белье.
— Представляешь, Сения Кригг и Оллмотт. Я, как увидела их, так и умерла на месте. Старики-то еще помнят, что такое поцелуи, — болтала Нэна. — Этому Оллмотту миллион лет, наверное.
— Да не так уж и много.
— Да он с Крестом в тюрьме сидел… Ох, а если и Крест заведет себе подружку? Ужас-то…
— Хватит с него Цепи.
— И то верно…
В лагере остро пахло лимонами. Иоким Гилморт вчера привез несколько ящиков, и Крест заставлял воспитанников и педагогов жевать кислые дольки. Очень уж похолодало, и все чаще в лазарет нянюшки Йокк приходили пациенты с красными носами и гулким кашлем.
Фобия услышала звук работающего мотора тогда, когда развешивала простыни.
Позабытый звук — машины здесь
Рука так сильно стиснула ткань, что простынь соскользнула с веревки, когда в центр лагеря влетел джип. Из него выпрыгнула вдруг ставшая очень резвой слоп Безума, с любопытством повертела головой. Крест отошел от Оллмотта, с которым разговаривал, приблизился к Безуме. Она что-то негромко и быстро сказала ему, и наемник кивнул, сел за руль. Слоп вальяжно развалилась на заднем сидении. Джип скрылся за деревьями. С заунывным визгом за ними полетела Цепь. Наместник, наемник, призрак. Троица мертвецов.
Все.
Он даже не оглянулся. Не поискал ее глазами. Не попробовал помедлить.
Фобия подняла с земли упавшую простынь. Начала медленно отряхивать ее от грязи.
Лагерь потрясенно молчал.
Все думали о Безуме и о переменах, приключившихся с ней.
Неужели это лечится?
— Да перестань ты грязь размазывать, — очнулась Нэна. — Это надо стирать заново.
И Фобия покорно выпустила из рук простынь, отчего та снова шлепнулась на землю.
— Эй… Ты сама стала слопом, что ли? — удивилась Нэна.
Оллмотт ударил по ржавой железяке, висевшей в центре лагеря.
Общий сбор.
На плацу было особенно ветрено и неприятно.
Псевдомаги стояли, подрагивая. Оллмотт прокашлялся:
— Вещи. Только необходимые. Уезжаем через час.
И собрался уходить. Однако, его остановили недоуменные голоса:
— Мы уезжаем?
— Куда?
— Зачем?
— А Киска? — громко спросила Фобия. Ее очень сильно волновало сейчас, что будет с коровой Киской.
Психолог посмотрел с растерянностью. Кажется, он ожидал, что все молча послушаются.
— Некс! — позвал негромко.
Ола и Епсин Нексы в жизни лагеря почти не участвовали. Жили в каком-то собственном измерении, и, как только заканчивались их уроки, ученики тут же забывали о них. Поэтому появление рядом с Оллмоттом Епсин Некса удивило аудиторию.
— Объясни, — велел Оллмотт.
Некс посмотрел на псевдомагов, широко улыбнулся. Забрался, как это обычно делал Крест, на верстак, скрестил ноги.
— Дорогие детки, наступает зима, и мы переезжаем в другое место. Где нам будет теплее и комфортнее.
— Все. Объясни, — потребовал Оллмотт.
Некс посмотрел на него страдальчески:
— Они же сейчас вопить начнут.
— Пусть попробуют.
— Дорогие детки, — снова широко улыбнулся Епсин, — так случилось, что полторы недели назад вы оживили мертвого Наместника, а теперь он отправился покорять эту страну. Как только он придет к власти и снова сольет магию воедино, вам придется убить его. А теперь — полдник!
Все молчали.
Большинство даже не понимало, о чем идет речь.