Ужасы перистальтики
Шрифт:
Тут писатель похлопал себя по другому карману, не по тому, в котором у него лежала банка пива.
– Надо наслаждаться!.. Поймите, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на расстройства!.. Ну, честь имею!.. Мне – туда, мне здесь до дома совсем недалеко пешочком. А вам, судя по всему – к метро!..
Писатель повернул в переулок, а Замелькацкий пошел дальше один.
Только теперь, несмотря на опьянение он начал осознавать, какой теплый, чудный выдался вечер. Опять по пути он миновал какой-то ресторан – их было на этой улице предостаточно. Вот и очередной дорогой автомобиль, стоящий у тротуара...
А вот и газетный киоск!.. Замелькацкий подошел к нему и уставился на разложенные за стеклом газеты. С первой полосы одной из газет, той же, что была у писателя, на него смотрел Михайлов. Глаза миллиардера глядели в объектив бесстрастно, но что-то загадочное и непостижимое чудилось теперь в них Замелькацкому.
«Действительно, похож на инопланетянина!.. Робот!»
Он купил эту газету, а потом, поразглядывав некоторое время витрину, выбрал себе детектив в мягкой обложке. Он еще недочитал тот, что купил вчера, но почему-то ему захотелось купить еще – сделать запас.
Рассовав, как и писатель, детектив и газету по карманам, Замелькацкий, медленно трезвея, побрел по улице...
Пожалуй, он был теперь вполне согласен с писателем: Михайлов был для него непостижим и недостижим... Но каким-то странным образом он, засранец Замелькацкий, вдруг стал объектом внимания загадочного мира роботов и непостижимых инопланетян... Впрочем, быть может все это ему только показалось... Чем больше он трезвел, тем сильнее склонялся к последнему соображению. Вообще, думать ему теперь ни о чем не хотелось. Он был измучен.
И все же в какой-то момент он вытащил из кармана маленький прямоугольничек твердого картона – знал бы писатель, чья визитная карточка лежала во время всего их разговора у него в кармане!.. Ариелла Михайлова... Мобильный и домашний телефоны...
16
Проснувшись он тут же вскочил с кровати. Потом подошел к окну и посмотрел туда, вдаль, где была та самая оживленная улица, тот самый бар, где он вчера выпивал, те рестораны и дорогие машины... На столе лежала газета с фотографией Михайлова.
Накануне он так и не раскрыл никакого детектива – ни того, что купил позавчера и так и не успел дочитать, ни нового: все сидел, уставившись в газету и вглядываясь в портрет Михайлова. «Инопланетянин!.. Человек загадочной и могущественной породы!» Хотя он и выпил, сон долго не шел к нему. Все вертелось в голове: необъяснимые атаки, Ариелла, его, Замелькацкого, позор, миллиардер, рестораны на оживленной улице... Главное – его позор!..
Стоя в ванной и разглядывая себя в зеркало, он думал: «Что же она во мне нашла?»
«Да ничего и не нашла! Просто для какого-то момента ты ей понадобился. Проститут-неудачник! Но почему же я проститут?!.. Я согласился пойти в театр, не зная, что она – дочь миллиардера».
«Зачем она дала ему свою визитную карточку? Быть может, это приглашение к звонку?» Муки его усиливались. Он понял, что не позвонит ни за что...
Он шел к метро в подавленном настроении. Думалось только о Михайлове: о том, что он – робот, инопланетянин, непостижимая личность...
Он не удивился, когда опять, едва он приблизился к метро и толпа вокруг стала погуще, у него начались весьма пугающие коловращения. Все было понятно! «Что ж! Давай! Давай! Твори со мной, что захочешь!» – думал он со злобой, мысленно обращаясь к своей беде. – «После того, что ты сделала со мной вчера, разве что-то уже меня испугает?!.. Ничего хуже со мной уже не произойдет. Не может произойти! Вчера ты превратила меня в жалкое, трясущееся от нервов ничтожество. Ты выставила меня на позор перед Ариеллой и ее отцом!.. Перед всеми зрителями в театре. Что же ты сделаешь сегодня?!.. Как ты меня размажешь?!.. Давай! Мне уже ничего не страшно! Я больше ничего не боюсь!.. Хуже, чем вчера, мне уже никогда не будет, потому что никогда больше я не окажусь с Ариеллой в театре! Второго такого страшного момента не повторится. Я уже – клоун и этим все сказано!»
Он и вправду чувствовал, что отношения с Ариеллой кончены, – в этом не было никаких сомнений... Она презирает его. Сам бы презирал себя, если бы не знал: ни в чем не виноват, беда навалилась неожиданно, необъяснимо, убийственно.
Он не очень хотел видеть Ариеллу: посмотрит не него своими огромными глазами, скажет какую-то гадость! «Забавный персонаж для светской хроники!»
«Неужели я вас теперь испугаюсь! – говорил он усиливавшимся атакам. Он уже вместе с толпой входил в метро. – Я не буду возвращаться домой. Я не буду вспоминать про Боню и разговаривать с ним. Делайте со мной, что хотите! А когда вы сделаете, когда завершите свое позорное дело, тогда я возьму и вернусь домой. Но не раньше!»
Атаки подступали, отступали, но все происходило в каком-то тумане – он сам верил и не верил, что не боится атак. Они, видимо, тоже в какой-то степени зависели от его состояния... Он был так убит вчерашним, – действительно, ничего не боялся. И весь вчерашний ужас и весь вчерашний страх и нервозность помогли преодолеть сегодняшнюю нервозность.
Вплоть до самой последней остановки, что проехал по метро, упивался тем, что вчера ему было так скверно и настолько он вчера пострадал, что все, что бы ни произошло сегодня, теперь, пока он едет на работу – просто жалкий пустяк... В угрюмом, тревожном состоянии, наконец, поднялся на поверхность, – атаки тут уже полностью прекратились, – неспеша двинулся к офису. Времени в запасе было полно, вышел из дому заранее.
Когда вошел в комнату, там еще никого не было – пришел раньше всех. Минут через пять появился Смирнов, поздоровался. Замелькацкий буркнул что-то в ответ – не знал, как себя вести. Впрочем, Смирнов тут же уселся за компьютер, уткнулся в экран монитора и с Замелькацкий больше не разговаривал. Замелькацкий ждал: Ариеллы все не было...
Нервозность его усиливалась. Как-то до сих пор, с того самого момента, как она покинула его в театре, он не думал о неизбежной встрече, разве только о том, что она дала свой телефон и можно в любой момент взять и позвонить... О чем угодно – думал, о том, что скоро она предстанет перед ним и можно будет взглянуть ей в глаза – нет... Нужно не прятать глаз, а сказать что-то!.. Нервозность его увеличивалась! В какой-то момент он понял, что его просто трясет от нервного возбуждения: все восстановится, неожиданно лопнувшая связывавшая их ниточка восстановится! Он возьмет реванш! Сейчас она скажет ему, что просто была не в настроении, он извинится и скажет, что плохо себя чувствовал, они договорятся о встрече вечером! К черту атаки, он не боится атак! Сейчас не было никаких атак! Вот только как быть со Смирновым: он будет мешать разговору... Надо отозвать Ариеллу в коридор. Быть может, она сама отзовет его!.. Ему хотелось вскочить со стула и зашагать туда-сюда по комнате. Казалось, еще немного и мрак, который коварно взял его в плен накануне, развеется!
Раздался телефонный звонок. Смирнов взял трубку с аппарата, молча выслушал, буркнул «Хорошо», положил трубку, повернулся к Замелькацкому:
– Если кто будет спрашивать Ариеллу, она просила передать, что она задерживается и придет позже...
У него было такое чувство, как будто его с силой швырнуло на бетонную стену. Он уже представлял ее глаза, ее лицо, как она входит в комнату... Следующие минут двадцать он думал только об одной вещи, вернее о двух... Вернее, они были взаимосвязаны: ему хотелось повесится, а от того, что повеситься хотелось очень сильно, он понимал, что кажется, – о, боже! – незаметно для него толи вчера, то ли сегодня, толи во сне, когда он спал, его отношение к Ариелле фатально изменилось!.. Он не мог без нее!..