Ужасы
Шрифт:
Всю дорогу Пикеринг шел впереди, громче всех шутил и смеялся — он утверждал, что не боится вообще ничего: ни собак, ни сторожей, ни даже призраков, — "потому как чего ж их бояться, раз они все равно прозрачные и их можно проткнуть чем ни попадя". Но даже он притих, когда мы подошли к подножию холма, на котором стоял белый дом. Мы изо всех сил старались не смотреть в глаза друг другу. Не знаю, что там думали Ричи и Пикеринг, но я-то в глубине души надеялся, что мы только дойдем до черных ворот страшного поместья и сразу отправимся назад. Ведь одно дело — рассказывать байки об ужасном доме, разрабатывать планы взлома и представлять
В общем, мы оказались в парке, окружавшем особняк, — сразу стало темно и холодно, со всех сторон нас обступили деревья, странные, молчаливые, настороженные. Мы поднялись по склону к высокой каменной стене, огораживавшей поместье, — ее верх был усыпан битым стеклом и затянут колючей проволокой. Мы пошли вдоль стены и в конце концов оказались у огромных черных ворот с табличкой: "ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ — ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН". У меня душа ушла в пятки от одного вида этих ворот: их огромные черные прутья были выше самого дома и заканчивались острыми шипами; черные ворота крепились к двум колоннам, увенчанным гигантскими мраморными шарами.
— Говорят, эти шары падают на головы тех, кто пытается проникнуть в поместье, — испуганно пролепетал Ричи.
Разумеется, я знал эту байку не хуже его. То, что он ее вдруг вспомнил, говорило об одном: у Ричи, скорее всего, не хватит духу пойти с нами в дом.
Мы стояли у ворот и разглядывали вымощенную плитами подъездную аллею, которая взбиралась к дому на холм, петляя среди деревьев. По краям аллеи кое-где виднелись статуи. Некошеная трава на лужайках была бы мне, наверное, по пояс; на старых неухоженных клумбах цвели многолетники. Аллея подходила к воротам старинного белого дома, который стоял на самой вершине холма. Небо над домом было ярко-голубым, солнце отражалось в стеклах огромных окон.
— Я думаю, тут когда-то жили прекрасные принцессы, — прошептал Пикеринг.
— Вроде там нет никого? — боязливо спросил Ричи.
Со страху ему захотелось в туалет. Тем летом мы объявили войну крапиве и осам, так что Ричи попытался описать крапиву в полном соответствии с разработанной нами военной стратегией, но от испуга у него это как-то плохо получилось — в результате он только замочил штаны.
— Наверняка там никого нет, — пробормотал Пикеринг. — И наверняка там полным-полно сокровищ. Брат Даррена приволок оттуда отличную сову в стеклянном футляре. Я сам видел. Она как живая, а по ночам иногда даже крутит головой.
Мы с Ричи переглянулись. Каждый из нас не раз слышал о животных и птицах, заключенных в стеклянные сосуды, которых находили в этом доме. Отец как-то рассказывал, что дядя его друга нашел там стеклянный контейнер, наполненный какой-то зеленой жидкостью, внутри которого был ягненок, правда почему-то почти без шерсти. Сосуд хранится в доме дяди папиного друга уже много лет, но ягненок до сих пор иногда моргает черными глазками. А еще, судя по рассказам, в доме часто находят скелеты детей в старинных одеждах. Много маленьких скелетиков, крепко держащихся за руки.
Да ерунда это все! Ничего там такого нет! Пикеринг не может знать наверняка, он ведь там не был.
— Ну что, неужели испугались? — подначивал нас Пикеринг. — Придется, видимо, вернуться и рассказать всем, как Ричи тут штаны обмочил со страху.
Ричи побледнел и прикусил губу. В этот момент, я думаю, каждый из нас представил себе, как наши общие знакомые скачут вокруг Ричи и кричат: "Ричи обоссался! Ричи обоссался!" Трусам прощения нет и быть не может, с трусом никто не станет общаться, труса никогда не позовут в игру, трус обречен на вечную скуку и одиночество.
Каждый ребенок в нашем городе знает, что дом на холме может забрать у него брата, сестру, кошку или собаку, но всякий раз, когда мы слышим плач, доносящийся из этого дома, мы почему-то сами начинаем подначивать друг друга пойти туда. Как будто это наш долг. Как будто в нашем городе иначе и быть не может. А Пикеринга вся школа знает как самого отчаянного смельчака. Так что рано или поздно он все равно пошел бы в этот дом.
— Я полезу первым, — сказал Пикеринг и решительно полез на ворота, — а вы давайте за мной.
У него и правда довольно ловко получилось. Только на самом верху он вроде бы на миг заколебался, но потом, отбросив сомнения, перебросил ногу через железный шип и уже спустя мгновение стоял за воротами, насмешливо глядя на меня и Ричи. Теперь была моя очередь — и мне вдруг стало ясно, что на самом деле перелезть через эти ворота очень легко: узор на них был словно специально придуман для того, чтобы детским рукам и ногам было удобно карабкаться по нему. А еще кто-то мне говорил, что маленькие девочки обычно каким-то образом ухитряются отыскать в каменной стене поместья потайную дверцу, которую больше никто и никогда не может найти. Хотя, наверное, все это тоже пустые разговоры.
В общем, я полез через ворота. Я полез, потому что знал, что, если я этого не сделаю, а Пикеринг вернется из белого особняка живым и здоровым, остаток своих дней я проведу в позоре и буду постоянно сожалеть о том, что не набрался смелости пойти в этот страшный дом вместе с Пикерингом. Это мой шанс стать героем. Я полез через ворота с той же сумасшедшей решимостью, с какой прежде забирался на верхние ветки самых высоких дубов и смотрел оттуда в небо. Что мне больше всего в этом нравилось, так это, лежа на ветке, разжимать на мгновение руки, отлично осознавая при этом, что если я упаду с такой высоты, то наверняка разобьюсь насмерть.
Ворота подо мной скрипели и стонали так отчаянно, что все обитатели дома уже должны были знать о моем визите. Когда я добрался до верха и приготовился перекинуть ногу на другую сторону, Пикеринг решил пошутить:
— Смотри не повреди там себе хозяйство об эти колючки.
В тот момент мне было так страшно, что я не смог даже улыбнуться. Я едва дышал, ноги и руки у меня дрожали. Ворота оказались выше, чем я ожидал. Я перенес одну ногу через огромный железный шип и вдруг по-настоящему испугался. В тот момент я понял, что, если у меня вдруг дрогнет рука, шип сразу пронзит мне ногу и я буду беспомощно висеть на воротах, истекая кровью. Чтобы справиться со страхом, я решил не глядеть вниз и посмотрел на дом — мне показалось, что из каждого его окна на меня смотрят бледные страшные лица.