Ужин с шампанским
Шрифт:
Поначалу Хлупкин опасался литературного скандала, объявлений о пропаже, розысков похитителя. Но прошла неделя, две, три — все было спокойно. Хлупкин перепечатал две тысячи страниц романа и, уничтожив оригинал, поставил над заглавием свой псевдоним — Корзинов.
…Отказ из первой редакции, куда он отнес роман, пришел через месяц. Другие редакции, где Хлупкин представлялся начинающим автором, возвращали рукопись значительно быстрее.
Около года мыкался по разным литературным консультациям Хлупкин — Корзинов. В одной ему говорили, что материал он привлек интересный, но подкачал язык, в другой — что написан роман
От всех литературоведческих терминов, которые Хлупкин слышал впервые, у него кружилась голова. Вечера теперь он нередко проводил не в компании подвыпивших дружков, а за книгой. Вскоре он уже мог вести вполне квалифицированный литературный спор с враждебно настроенными редакторами.
Однажды, доведенный до отчаяния отказами опубликовать роман, Хлупкин отправился к критику Лакмусову.
— Нет-нет, отец, — сказал критик, похлопывая по плечу Хлупкина. — Этот твой, с позволения сказать, роман я даже не дочитал… Слабо, беспомощно…
В расстроенных чувствах выходил от него Хлупкин. «Как глупо я ошибся, — думал он. — Видно, стар стал Лампасов, не может писать на прежнем уровне. — И тут же решил: — Верну. Зачем он мне, этот слабый роман? Может, Лампасов его переделать сумеет».
И он поехал к Лампасову.
— А я, признаться, давно вас поджидаю, — сказал Лампасов. — Сроки поджимают: с издательством договор.
— Должен вас огорчить, — покачал головой Хлупкин. — Вряд ли ваш роман будет опубликован. Я уже предлагал его всем издательствам, журналам, газетам…
— Вы, вероятно, скрыли имя истинного автора? — с достоинством спросил Лампасов.
— А то как же? — удивился Хлупкин.
— Эх, молодой человек, — вздохнул Лампасов. — В имени все дело. — Потом он посмотрел на стоптанные по многим редакциям ботинки Хлупкина и прибавил: — Кстати, сколько я должен вам за перепечатку моего труда?
А вскоре из газет Хлупкин узнал, что новый роман Лампасова увидел свет. Не веря своим глазам, Хлупкин поспешил в книжный магазин. На прилавке он сразу же узрел толстую книгу Лампасова. С удивлением Хлупкин взял ее в руки, раскрыл, перелистал… Роману была предпослана большая статья Лакмусова, в которой он называл новое произведение Лампасова величайшим событием литературной жизни планеты.
Главное
Витя получил паспорт. Шестнадцать лет! Папа с мамой подарили ему часы. Собрались гости. Все его поздравляют. А Вите невесело: окончил школу — что дальше? Учиться? Работать? Столько проблем, столько трудностей. И как он со всем этим справится? И как на верный путь набредет? То ли дело десять лет назад. Носился по двору с деревянной саблей, девчонок за косы таскал. Вот это было времечко!
Виктору исполнилось двадцать шесть. Сидел он за праздничным столом, слушал тосты и думал: «Какой же глупый я был десять лет назад! Какие горизонты передо мной открывались! Какие возможности были мне предоставлены! Я мог выбирать. Я был свободен. А теперь каждый день на службу. Одно и то же, одно и то же. Как ослик по кругу. И никаких перспектив что-либо изменить, никаких просветов в будущем. Эх, где мои шестнадцать лет?»
Отмечали тридцатишестилетие Виктора Петровича. Собрались друзья, сослуживцы. Конечно, теща с тестем пожаловали. Не могли дома усидеть. И вздыхал Виктор Петрович: «Эх, ничего я не понимал десять лет назад. На работу досадовал… Да разве ж она помеха свободе? Я люблю свою работу. Мне интересно работать. Женитьба — вот кабала. Теперь уж не больно-то вечером на футбол или в библиотеку пойдешь. Семья. Заботы. То купи, это почини. В отпуск и то не вырвешься».
Сорок шесть лет. Возраст первых итогов. Наблюдал Виктор Петрович, как жена и дети к встрече гостей готовятся, и сердце радовалось. Какой глупый он был. Да как это можно без семьи прожить? Жена — друг и товарищ. Взрослые дети — помощники. Сын в институте, дочь школу кончает. И только одно покоя не давало: а могут ли дети таким отцом, как он, гордиться? Вот взять бы и изобрести что-нибудь… По научной линии. Оправдать свое пребывание на земле. Хотя бы диссертацию закончить, что ли…
Пятьдесят шесть для мужчины не много. И все же… А еще столько надо успеть. О чем он мечтал десять лет назад? Фантастические проекты какие-то. Изобрести, открыть… Только время потратил. Дорогое время. Мальчишество. А на самом деле нужно прочно двумя ногами на земле стоять. Дача нужна, машина. Вот о чем заботиться надо было. Вот за что дети его искренне уважали бы.
Деду Вите шестьдесят шесть. Сидит он на лавочке возле подъезда и качает головой. «О чем я только, глупец, сокрушался десять лет назад? Подумаешь, цветного телевизора нет. Подумаешь, дачу не приобрел. Было бы здоровье, а без дачи прожить можно. И как это я так себя не жалел? Ох, грехи наши тяжкие…».
Одиночество
«…Он получил отличный пас от Михайлова, вышел один на один с вратарем шведов…». Тут экран ярко вспыхнул, а потом по серому фону побежали тонкие белые линии.
— Перегорел! — в один голос вскрикнули муж и жена Глазурины.
— Скорей к Хляминым! — скомандовал муж, и они побежали к соседям по лестничной площадке.
Семья у Хляминых была большая, и все удобные места перед телевизором оказались заняты. Глазуриных посадили сбоку, так что экран был очень плохо виден.
Дома Глазурин привык комментировать происходящее на экране, и жена всегда с ним соглашалась. Когда же после одного острого момента Глазурин стал объяснять, что бы он сделал на месте хоккеиста в этой ситуации, на него зашикали все присутствовавшие, даже малые дети. Впервые Глазурин почувствовал себя чужим, лишним и никому не нужным.
Второй период закончился вничью — 3:3.
— Самое интересное впереди, — потирая руки, сказал Глазурин.
— Ты извини, Саша, — сказал Хлямин, — мы третий период обычно не смотрим. Он поздно кончается, а нам вставать рано.
— А мне что ж, не рано? — удивился Глазурин, но сообразил: переубедить хозяина телевизора не удастся. Глазурин ушел, не пожав Хлямину руку, и долго не мог заснуть, вспоминая, как неуважительно его с женой встретили, как неудобно посадили, как, наконец, почти что прогнали.
— Мастера надо поскорее вызвать, — сказал Глазурин жене.
На следующий день все сослуживцы только и говорили о красавце голе Якушева в третьем периоде. Глазурин молчал и делал вид, что занят бумагами.
Вечером он с женой пошел в кино. Фильм был интересный, научно-фантастический, но стоило вспомнить, что все знакомые в эти минуты следят за матчем СССР — ЧССР, — и яркие краски фильма мгновенно блекли.