Ужин с шампанским
Шрифт:
Домой они шли пустынным переулком. Из всех окон неслись возгласы Озерова: «Ай-яй-яй, какой момент упущен!» Настроение у Глазурина было отвратительным.
— Может, к Хлямину пойдем, — робко предложила жена.
— Да ну его, — раздраженно отмахнулся Глазурин.
Дома было неуютно, пустынно. Жена включила приемник, но в комнате, где траурно чернел потухший экран, веселая музыка звучала кощунственно.
Ужинали молча, в полной тишине. Потом Глазурин ходил по квартире, осматривая стены, переставляя с места на место безделушки. Взял книгу, перелистал,
— Когда же мастер придет?
— Как, разве не ты вызывал? Я думала, ты… — удивилась жена.
Такой ссоры у них давно не было.
— Теперь я ясно вижу, что ты меня не любишь! — кричал Глазурин, и в глазах у него стояли слезы.
Да, это была не та Люба, которую он встретил восемнадцать лет назад.
Утром в троллейбусе и метро среди пассажиров шел восторженный обмен мнениями, как здорово наши обыграли чехов и стали чемпионами. Глазурин почувствовал себя изгоем…
На работе Глазурин первым делом позвонил в мастерскую. Мастера обещали прислать на следующий день, в субботу. Но настроение не улучшилось: вечером должны были показать первую серию многосерийного фильма, и сотрудники предвкушали удовольствие. Упорно лезли в голову еще в школе заученные строки: «Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека».
Когда рабочий день закончился и отдел мгновенно опустел, Глазурин с тоской подумал, что ему некуда спешить, что его никто не ждет. В кафе самообслуживания, куда он случайно забрел, из меломана неслось заунывное:
«Ямщик, не гони лошадей, Мне некуда больше спешить, Мне некого больше любить…»Домой он вернулся поздно. Бил себя в грудь, ругал свою неудавшуюся жизнь и плакал.
А на следующий день пришел мастер, заменил перегоревшую лампу, и телевизор стал работать, как прежде. Жизнь вошла в привычную колею.
О трагической полосе одиночества Глазурин больше не вспоминал.
А счастье было так возможно…
Наконец свершилось. Катю пригласили в кино. Коля Быстролетов, с которым она училась в одной группе, сидела в одной институтской аудитории, подошел и, от робости то и дело поправляя галстук, пригласил.
Когда после сеанса Катя вернулась домой, там уже собрались родственники. Приехали старшая сестра с мужем, дедушка с бабушкой.
— Ну как? — первым, по праву старшего, спросил дедушка.
— Очень интересно, про шпионов, — сказала Катя.
— Я в окно смотрела, видела, как вы к дому подошли, — сказала мама. — Долго у подъезда стояли, не хотелось ему уходить.
— Не хотелось, — подтвердила Катя.
— Насчет следующей встречи условились? — спросила старшая сестра.
— А зачем? — сказала Катя. — Мы же завтра в институте увидимся.
— Институт — это одно, а кино — совсем другое, — заметила бабушка.
— Так что про шпионов-то? — спросил дедушка.
— Действительно, что про шпионов-то? — спросил папа.
Мама на него посмотрела, и он замолчал.
— Неужели ты не понимаешь, — начала объяснять Кате сестра. — А вдруг он тебя больше не пригласит. Нужно инициативу проявлять, разве можно это пускать на самотек?
— Неужели не пригласит? — огорчилась Катя. — Он такой внимательный, начитанный.
— Не расстраивайся, еще не все потеряно, — вмешалась в разговор мама. — С завтрашнего же дня начинаем решительное планомерное наступление. Значит, так. Платьишко тебе решительно надо сменить. Наденешь вечернее, выходное.
— С прической, считай, тебе повезло, — сказала сестра, которая была парикмахершей.
На другой день Катя появилась в институте совершенно преображенная.
— Ты что, в гости идешь? — спросил ее Коля.
— С чего ты взял? — пожала плечами она. Вроде дала ему понять, что вечером свободна, но он ничего больше не сказал.
Вечером вновь собрался семейный совет.
— Не отступай, — говорила сестра, — я вот тебе туфли свои привезла. Он как увидит, глаз не оторвет.
Бабушка всплакнула и сняла с себя старинный золотой кулончик.
Но не помогли ни туфли, ни кулончик. Коля будто даже избегал Катю. Катя бы загрустила, но совершенно не было свободного времени. После занятий она бежала к портнихе, потом в косметический салон, потом к преподавательнице музыки: в семье решили, что ей срочно нужно научиться музицировать. А ведь еще приходилось выполнять институтские задания… Ужасно она уставала. Побледнела. Правда, бледность ей шла.
Но однажды Катя увидела: после лекций Коля пошел в библиотеку с Машей из параллельной группы.
Семейный совет ввиду этого чрезвычайного происшествия собрался в тот день на два часа раньше обычного.
— Последняя попытка, — говорила сестра. — Завтра подожди до конца занятий и, если он тебя никуда не пригласит, сама его куда-нибудь позови.
— Верно, — сказала мама и выразительно посмотрела на папу.
Тот сделал серьезное лицо и достал бумажник. Достал бумажник и дедушка, а глядя на него, и сестрин муж.
И вот Катя подошла к Коле. Чтобы скрыть смущение, улыбнулась самоуверенно.
— Пойдем сегодня в кафе, а?
— Извини, — сказал он. — Я сегодня занят.
— Да чего там, я приглашаю, — сказала Катя, как научил ее папа.
Коля посмотрел на нее округлившимися глазами.
— Ужас, ужас, — прошептал он. — И эта девушка могла мне нравиться?
Кино
Крылатый гигант с ревом взмыл в воздух, и Мухин почувствовал себя свободным и одиноким. Никогда они с женой не отдыхали поврозь, всегда вместе, а тут — надо же — не совпали отпуска. И еще этот самолет — Любочка летела впервые, на поезд билетов не достали, а путевка горящая. Конечно, волновалась, но, чтоб Мухина не огорчать, виду не показывала.