Узник
Шрифт:
Вода! Иван на корточках пополз к ведру, схватил его, в надежде утолить жажду. Пустое? Суки поганые! – со всех сил крикнул Иван. Спустя несколько секунд открылась дверь, немец смеялся и пинал ведро ногой, – пить хочешь, русский?
– сказав, закрыл дверь.
Прошло несколько часов, Иван лежал на полу. Он уже не боялся немецкого топота, начиная осознавать, что страх куда-то уходит. Открылась дверь, Иван поднял голову и увидел немецкого офицера. Главный наверно, форма парадная, да фуражка не как у того – смекнул Иван. Немецкий офицер зашёл в комнату, а следом солдат, с табуреткой. Солдат поставил стул на середину комнаты, на который уселся офицер.
Офицер поднял руку вверх и щёлкнул пальцем, солдат убежал, а через минуту вернулся с ведром воды, которую Иван ждал целую вечность. Пока солдат бегал за водой, офицер смотрел в глаза Ивану, не проронив ни слова. Ведро оказалось у ног, Иван с головой опустился в него, пытаясь напиться. Это была самая вкусная вода, которую, когда-либо пил Иван.
– Вкусно? – спросил офицер (солдат переводил). Иван посмотрел на немца, но ничего не ответил.
– Мы знаем кто вы и как вас зовут, Иван. Сегодня вы должны быть расстреляны за сопротивление войскам великой Германии. Хотите узнать, почему вы до сих пор живы? – спросил немец.
Откуда он узнал моё имя? Матвейка, предатель, – подумал Иван.
– Товарищ немец, не найдётся у вас папироски, перед смертью покурить, – чувство юмора у Ивана было на высшем уровне.
– Что он сказал?
– обратился офицер к переводчику.
– Господин Штурмбаннфюрер, этот полоумный просит закурить, – ответил солдат.
Офицер засмеялся, достал из кармана серебряный портсигар, вынул сигарету, протянув её Ивану, прямо в губы.
– Конечно! – сказал офицер, дав прикурить своей зажигалкой. Иван сделал затяжку и сказал.
– Вроде находим общий язык, может, без расстрела обойдёмся?
– Просит не расстреливать, – переводчик.
– У вас хорошее чувство юмора, господин Рогов. Надеюсь, туда, куда вы поедете, оно вам пригодится (этого солдат не стал переводить).
Офицер встал, обратил взор на немецкого солдата и сказал, – дайте ему поесть и оденьте, нам он больше не нужен. Иван остался со своими мыслями наедине. Что это было? Меня расстреляют? Через боль встал на ноги, подошёл к двери, стал стучать и кричать.
– Ведите меня на расстрел, не издевайтесь, я хочу умереть!
Открылась дверь, солдат поставил на пол алюминиевою тарелку с кашей и пнул ногой. Иван не хотел есть, он вообще не понимал, зачем кормить перед смертью. Для него это был ребус, который он стал разгадывать.
Сколько времени прошло? – думал Иван. Мысленно смирился с тем, что его расстреляют, другого он уже не ждал, но это ожидание его томило. Наконец открылась дверь, зашел немец и бросил на пол одежду.
– одевайся, – приказным тоном сказал фашист.
Из вещей был только ватник и ботинки без шнурков, которые были на три размера больше. Наверно не стоит спрашивать, где мои вещи – подумал Иван. Ваня натянул ботинки на босую ногу и ватник на голое тело. Ладно хоть в кальсонах оставили, какая разница в чём умирать – опять подумал Рогов. За время, что он находился в плену, он непросто научился проговаривать мысли, но и произносить их вслух. Немец направил автомат на Ивана и сказал – на выход.
Иван вышел из комнаты, где томился и узнал помещение. Это же наш городской клуб, а комната, где он находился – это помещение для хранения музыкальных инструментов. Проходя по коридору, он заглянул в одну из комнат и узнал директора клуба, который сидел с немцами и мило беседовал. Николай Иванович, тоже продался – подумал Иван.
На улице было много людей, которые стояли в одной куче. Это были мирные жители, в основном старики и женщины, были и дети. Некоторых Иван даже узнал. Городок-то небольшой, все друг друга знали, до войны. Вокруг стояли немцы с автоматами, некоторые из них держали на повадке немецких овчарок. «Неужели всех их расстреляют» – подумал Иван.
Чуть далее, за толпой, стояло несколько грузовиков, в которых грузили мужиков. Люди стояли в очередь к машине, а возле борта два немца, которые подгоняли, а порой закидывали в кузов. Тот немец, который выводил Ивана, толкнул его в очередь. «Ну всё, повезут на карьер, а там расстреляют» – подумал Иван.
Очередь двигалась медленно, некоторые падали не доходя. Один из пленников выбежал, упал на колени и стал молить, не убивать. Подполз к одному из немцев и стал целовать ботинки с криками - пощадите братцы! Мужик, стоявший впереди Ивана, тихо сказал, – какие они тебе братцы, сучий потрох. Раздался выстрел – это был тот самый офицер, который допрашивал Ивана. Бедолагу не пощадили и поцелуи не помогли. Из очереди вытащили двух человек и заставили оттащить труп в сторону.
Иван толкнул локтем мужика и сказал: потише, а то и вас пристрелят, хотя какая разница, здесь или там.
– Невозможно смотреть на то, как вчерашние герои, которые провозглашали коммунизм, сегодня с лёгкостью сдаются немцам, – шёпотом ответил впереди стоящий мужчина.
– Вы не знаете, далеко нас везут? – спросил Иван.
– Километров сорок, где-то выйдет, – ответил мужчина.
– Как сорок! Поближе места для расстрела не нашли? – ухмыльнулся Иван.
– А вы, что же голубчик, думаете, нас стрелять будут? – сказал незнакомец.
– Я думаю, что мы с вами, если не сдохнем от голода и болячек, то очень скоро окажемся в Германии, – добавил мужчина.
– Как в Германии? – шёпотом спросил Иван.
– Да, дорогой мой друг, концлагерь – это называется. Часть не доедет, умрёт по дороге, другая умрёт сразу после приезда, а кто выживет, будет пахать на Германию. Вы, в какую категорию предпочитаете попасть? – спросил мужчина.
Иван задумался! В какую категорию? Умирать страшно! Хотя только недавно в комнате, он желал смерти. А здесь на свежем воздухе жить хочется, – подумал Иван.
– Почему вы сказали, сорок километров? – спросил Иван.