Узоры на коже
Шрифт:
— Какая?
— Вот такая, — смеётся, открывая бардачок. Оттуда на свободу появляется огромная кожаная куртка, в которой утону, без вариантов. Она гигантская! — Держи, а то совсем продрогла.
— Я уже согрелась, — быстро говорю, а потом соображаю, как двусмысленно это звучит. Чёрт, почему у меня вместо языка — помело?!
Брэйн поворачивается ко мне всем корпусом и так и стоит с зажатой в руке курткой. Его лицо на миг становится серьёзным, а взгляд пронизывающим. Не пойму, что он задумал, но мне становится неловко. И ещё жарко, словно головой в печку залезла. И не только головой.
Делает шаг в мою сторону и снова оказывается в опасной близости. Чувствую
— Я сейчас кое-что сделаю, — произносит, наклонившись к моему уху. Тёплое дыхание обжигает кожу, и я на секунду зажмуриваюсь. — Потом можешь меня ударить, кстати, мне пофиг.
Куртка с шумом падает на землю у моих ног, а я не успеваю ничего ответить, как Брэйн снова хватает меня под задницу и поднимает над землёй. Голова кружится от рывка, а ещё от его близости. На секунду наши взгляды встречаются, и я замечаю что-то опасное и дикое, что скрыто за радужкой орехового цвета. В голове вакуум, а в груди растекается тепло. Тем временем Брэйн прижимает меня к себе, что чуть рёбра не ломает и куда-то тащит. В кусты, что ли? Надо вырваться, закричать, он же маньяк! Мамочки, куда я попала?! Вдруг ощущаю спиной шероховатую твердь коры дерева, что до боли впивается в кожу. Тонкая майка не спасает от неприятных ощущений, но когда сильные руки Брэйна удерживают от падения в пропасть, наплевать на все неудобства мира.
— Не бойся, — выдыхает, приблизив губы, и касается ими моих. — Я не причиню тебе зла.
Нежно, едва ощутимо от пробует мои губы на вкус, играет со мной, разрушая преграды и ломая барьеры. Закрываю глаза и чуть приоткрываю рот. Делаю это инстинктивно, просто потому, что мне отчаянно не хватает воздуха, а в груди что-то сжимается до боли. Делаю вдох, больше похожий на всхлип, а Брэйн буквально впечатывает меня в дерево, но уже не ощущаю дискомфорта. Чувствую, как напряглось его огромное тело, и сильнее обхватываю мужскую талию ногами. Отчаянно хочется, чтобы он был ближе, ещё ближе…
Никогда такого не ощущала, когда внутри всё вибрирует и горит одновременно. Я взрослая девочка, почему Брэйн так влияет на меня? Должны же у меня быть хоть какие-то остатки мозга в черепе? Нельзя же так, с первым встречным…
Но все сомнения тонут в непроглядной тьме, когда его губы, жёсткие, ищущие, настойчивые клеймят меня болезненно, сильно. Пытаясь будто выпить досуха, целует с каждым мгновением всё яростнее, отчаяннее, словно нет ничего вокруг, а только этот момент — самый важный в жизни. Отвечаю на поцелуй, потому что хочется этого, как никогда ранее. И ни с кем до этого.
Обхватываю мощную шею ладонями, впиваюсь ногтями в золотистую кожу, наверняка делая больно, но это лишь заставляет Брэйна дышать тяжелее, а целовать — яростнее, исступлённее. Его широкие ладони уже путешествуют под моей майкой — нагло, собственнически, с такой страстью, о существовании которой даже мечтать не смела.
Неожиданно он отрывается от моих губ и прислоняется лбом к моему. Его глаза закрыты, а из груди вырываются хрипы, словно у него одно лёгкое разорвалось на части. Мы стоим в полной тишине, где-то вдалеке розовеет предрассветное небо, а в моего голове творится полный хаос.
Что это только что было?
И почему он остановился?
И хорошо, что остановился.
8. Брэйн
Она такая сладкая, что можно, наверное,
Я остановился, потому что почувствовал: не сделаю этого сейчас, после уже не смогу. Слечу с катушек, и ничего не смогу с этим поделать, но для приличия и разнообразия иногда можно побыть и грёбаным джентльменом. Хотя, видит бог, мне стоило это всех сил, которых и так почти нет, когда Полина рядом. Твою мать, я знаю её, по сути, всего несколько часов, а мой организм настойчиво требует содрать одной рукой с неё эти чёртовы шортики, которые с ума сводят, и взять её прямо у этого дерева. Быстро, жёстко и без излишних нежностей. А потом посадить, голую, на мотоцикл и отвезти к себе домой, где смогу полностью реабилитироваться, показав, что способен быть не только диким зверем, потерявшим остатки рассудка. Хочется доказать, что я вообще-то на многое способен, но в глубине души понимаю, что так нельзя. Поля… она другая. Да, она не зажатая пуританка, но точно не похожа ни на одну из тех, с кем доводилось в этой жизни спать.
И хоть внутренние демоны настойчиво уговаривали заняться сексом прямо здесь и сейчас, я остановился, хоть жалею об этом каждую секунду, пока едем по направлению к её дому. Полина осторожно держит меня за бока, а я усмехаюсь, потому что там, на улице, она не была столь аккуратной и зажатой. В ней почувствовал настоящую страсть взрослой умной женщины, которая знает, чего она хочет и умеет этого добиваться. Пусть сама не осознаёт, как сильно хотела меня, но я настойчивый — от меня так просто не отделаться.
Дорога оказалась слишком короткой, что почти бесит. Я даже окольными путями пару раз проехал, но всё-таки слишком затягиваться не стал — и пьяному ослу ясно, что Полина слишком устала, чтобы долго играть в мои игры. Ещё, чего доброго, вырубится за моей вырубится к чертям и свалится в придорожную канаву. Подъехав к большому дому по нужному адресу, глушу мотор, но слезать с мотоцикла не тороплюсь. Мне интересно, что будет дальше, выжидаю. Полина убирает руки, слишком поспешно на мой вкус, и спрыгивает на землю, словно за шиворот кипяток налили. Мелкая снова решила включить режим недотроги, только она ещё не знает, что я люблю трудности. Просто обожаю, и такой ерундой, как неприступность, меня вряд ли возможно остановить. Распалить ещё больше? Да, но не остановить.
Никогда не стать было тем, кто есть сейчас, имей я привычку пасовать перед трудностями. А их в моей жизни случалось слишком много, только всегда плевал на них с высоты собственных без малого двух метров. Зато так жить интереснее.
— Значит, здесь ты живёшь, — задумчиво протягиваю, рассматривая двухэтажный дом, окружённый могучими деревьями, за высоким каменным забором. — Неплохо.
— Спасибо, что подвёз, — говорит, поглубже закутываясь в мою куртку. Поля всё-таки согласилась её надеть, хоть и сопротивлялась знатно. — Сколько я тебе должна?
— В смысле? — приподнимаю бровь и скрещиваю руки на груди. В рассветных лучах замечаю тёмные тени, залегшие под синими глазами и бледность кожи. Она похожа на Белоснежку, только ленточки красной не хватает.
В голове проносятся картинки весьма, кхм, непристойного характера. Я согласен быть для неё прекрасным принцем. Или злым колдуном — по желанию и на выбор. Но могу быть и тем и другим, если она будет лежать голая в моей постели.
Мать моя, точно содержимое черепа расплавилось. О чём я думаю? А о чём должен, если она стоит совсем рядом?