Узоры на коже
Шрифт:
Никогда мне не понять этой логики. Зачем мучить друг друга, называя это любовью? Уж лучше никаких чувств не испытать, чем так.
Я всегда гордилась тем, что никому не позволяла измываться над собой. Правда, и не видела для себя цели в жизни издеваться над другими. Все отношения за прожитые двадцать пять лет начинались мирно, длились недолго, а заканчивались по обоюдному решению сторон. И ни тебе слёз, ни печали. Всё, как говорится, чинно и благородно. Но вот сейчас, сидя в этой комнате, рядом с Брэйном чувствую какой-то трепет, который никогда раньше ощущать не приходилось. После разговора с Сашей во мне кипит злость и хочется
— Что-то стряслось? — спрашивает, глядя на меня в упор, а в глазах читается любопытство. Неужели ему и правда интересно? — Это муж твоей подруги звонил?
— Именно, — бурчу под нос, не в силах окончательно справиться с раздражением. — Придурок.
Брэйн запрокидывает голову и смеётся.
— Чего ты? — вскидываюсь, потому что напряжение из-за разговора с Сашей никак не хочет отпускать. В таком состоянии могу сорваться и нагрубить, хотя это и неправильно. — В этом нет ничего весёлого, между прочим!
— Знаешь, никогда не видел, чтобы девушек так украшал гнев, — заявляет, отсмеявшись. — Ты, наверное, даже сама не догадываешься, насколько сейчас красивая.
Нет, стоп. Это уже слишком. Не знаю, что он себе удумал, но безобидный вначале флирт начал принимать угрожающие обороты. И вообще я злая, а когда в таком состоянии нахожусь, обычно, не разбираюсь, кто рядом: друг или враг. Просто рублю наотмашь, не задумываясь о последствиях. Надо зажмуриться и несколько раз глубоко вдохнуть. Брэйн совсем не виноват, что этим вечером всё пошло наперекосяк. Нет, виноват всё-таки, но только в том, что настолько преступно прекрасен, из-за чего чувствую себя глупой малолеткой, которая не может не пялиться на красивого мальчика из старших классов.
— Если это такой витиеватый способ затащить меня в постель, то, боюсь, ты промахнулся.
Всеми силами стараюсь, чтобы слова звучали грозно, и он понял, что я как бы не из тех, кто раздвигает ноги перед первым встречным-поперечным. Ещё и смотрю при этом выразительно, бровями так поигрываю на случай, если он слегка туповат и обычных слов не понимает. А ещё нужно, чтобы внутри перестало что-то так предательски клокотать, а щёки не горели огнём. Не нуждаюсь в этих романтических приключениях, потому что чувствую: с Брэйном не будет всё так просто, как с другими моими кавалерами. А ввязываться в не пойми что нет ни желания, ни сил.
— Ого, — протягивает, но не отодвигается и смотреть на меня во все глаза не перестаёт. Он непрошибаемый, да? — А ты резкая. Мне нравится.
Чего-чего? Что ему нравится? Или его нужно матом обложить и дать в глаз, чтобы дошло?
— А что это вы закрылись? — Аськин голос, ещё хриплый после сна, врывается в напряжённую тишину комнаты. И впервые я благодарна Асе, что такое понятие, как тактичность ей не знакомо. — Не помешала, надеюсь?
Подруга бледна, но сосредоточена, а алкоголь, кажется, уже полностью выветрился из её крови, потому что стоит на ногах твёрдо, а в глазах ясность.
— Нет, — говорю даже слишком поспешно и вскакиваю на ноги. Брэйн хохочет, и это выводит меня из себя.
Кидаю на него самый выразительный из своих взглядов, мечтая испепелить на месте, но ему всё ни по чём.
— Прекрати! — шиплю.
— Так
— Обойдусь, спасибо.
— Так, я не знаю, что там между вам происходит, но мне нужно домой, — говорит Ася, переминаясь с ноги на ногу на порожке. — Дай телефон, я Саше позвоню, а то с моего не берёт.
— Он и с моего не возьмёт. У тебя не муж, а идиота кусок.
— Ну, зачем ты так? — куксится Ася, морща лоб. — Он нормальный, просто вы друг другу по характеру не подходите.
— По умственному развитию мы друг другу не подходим, — произношу, хватая Аську под локоть и утаскивая за собой на выход. — Пошли, горемыка, сейчас такси вызовем и домой, а то у меня уже никаких нервов не хватает. И, кажется, уже ног не чувствую, так устала.
Ася в кои-то веки не спорит со мной, а послушно плетётся следом. Чувствую, как её буквально распирает от накопившихся вопросов, но пока что я не намерена ни на один из них отвечать. И вообще я ничего не знаю. А то, что было в том кабинете — минутное помешательство. С кем не бывает?
Толкаю дверь, на удивление, не запертую — наверное, после визита курьера Брэйн её так и не закрыл. Спиной чувствую провожающий нас пристальный взгляд ореховых глаз. Вот зачем он смотрит? Тоже мне… ловелас. И вообще, если я такая, по его мнению, красивая, мог бы и телефончик попросить, а не красться, словно тать в ночи. В любом же случае просто хотел в постель затащить. Знаю я таких, встречала. Больше не хочется, уж простите.
Как только выходим на улицу, звуки ночного города, никогда не засыпающего, окружают, почти оглушая. Сидя в том кабинете, совсем близко к мужчине, которого почти не знаю совсем, мне на миг показалось, что весь мир рассыпался на части. Но на самом деле иллюзии — страшная вещь, способная изменить тебя в одночасье. Только что потом делать с этими переменами? Если он даже не вышел за нами, не остановил, ни о чём не спросил. Значит, ему на меня наплевать — очередная дурочка, которая попалась в его сети. И хорошо, что Ася так вовремя проснулась и помешала мне наделать глупостей.
Замечаю у самого тротуара, буквально в нескольких шагах, одиноко стоящий автомобиль с шашечками на крыше. Несусь к нему на всех парах, не забывая крепко держать за руку непредсказуемую подругу. Не хватало ещё, чтобы снова куда-то делась — второй раз, боюсь, нам может попасться не столь приятная компания.
Тьфу, о чём я думаю?
Резко дёргаю на себя ручку двери, но она оказывается заперта. «Не с той стороны, дурочка», — смеётся Аська, глядя как я рву на себя несчастную дверцу, угрожая вырвать с корнем. Чертыхаюсь, оббегаю автомобиль и на этот раз мне везёт: открывается с первого раза и практически без усилий.
— От кого-то убегаете? — спрашивает таксист, когда мы с Асей влезаем на заднее сидение. — Такие красивые барышни не должны одни ночами где-то лазить.
Мужик улыбается, сидя в пол-оборота и глядя на нас. Ему на вид лет пятьдесят, и лысеющая макушка смешно поблёскивает в свете лампочки. Вокруг его глаз залегли лучистые морщинки, словно больше всего на свете он любит смеяться.
— Никто за нами не гонится, — говорит Аська, захлопывая за собой дверцу. Таксист чуть заметно морщится, и я его понимаю: моя подруга никогда не отличалась аккуратностью, вечно гремит дверями, словно невменяемая.