Узоры на коже
Шрифт:
Господи ты, боже мой, я что, флиртую с ним? Мать моя, да я кокетка! Совсем башкой двинулась.
— Мне по-всякому нравится, если дело касается тебя, — усмехается Брэйн и касается пальцами моих волос. — У тебя когда-нибудь были длинные волосы?
— Да, — киваю, холодея внутри от его невесомых прикосновений. — Буквально в прошлом году подстриглась.
— Зря, — произносит, чуть растягивая слово, — хотя мне нравится твоя стрижка.
— Не многовато ли слова «нравится» в нашем диалоге? — улыбаюсь и чуть прикрываю глаза, когда он проводит пальцами
Миллиметр за миллиметром он приближается к моим губам, и вот большой палец проходится по контуру губ. Раскрываю глаза: мне хочется видеть всё в этот момент. Смотрю на мужественное лицо Брэйна, словно высеченный из камня подбородок, покрытый лёгкой тёмной щетиной и лишний раз убеждаюсь, что он слишком красивый, хотя вряд ли кто-то из знакомых разделит это утверждение. Но плевать, пусть думают, что хотят, снобы.
— Какого цвета твои волосы? — спрашиваю, а он улыбается, растягивая губы, а на щеках появляются ямочки. — И как тебя вообще зовут? Ты так и не сказал.
Последний вопрос вырывается мимо воли, но я не жалею: хочет и дальше играть в таинственного мистера и загадочного господина, тогда пусть проваливает ко всем чертям. Я не в анонимном секс клубе партнёра себе на ночь ищу, в самом деле.
— Как много вопросов, — улыбается, продолжая исследовать пальцами моё лицо. Отмечаю про себя, что у него очень нежная кожа на ладонях. Этот факт почему-то почти лишает воли, и мне отчаянно хочется, чтобы Брэйн коснулся и других участков кожи.
Мне не нравится, что рядом с ним становлюсь безвольной тряпкой, но ничего не могу с собой поделать: Брэйн — первый мужчина в моей жизни, кого так сильно хочу, что даже ноги становятся ватными от одной мысли, каким он может быть, когда падают все барьеры.
— А ответы? Ответы будут?
— Конечно, — кивает и зарывается ладонями в мои волосы, взъерошивая их на затылке и массируя кожу головы. — Первое: я шатен, но очень тёмный, почти брюнет, но на солнце разницу видно. А зовут меня Павел.
— Паша?
— Спасибо, что не Павлик, — смеётся, глядя на меня искрящимися от веселья глазами. — Терпеть не могу, когда так называют. Уж лучше вообще никак.
— Хорошо, не буду, — обещаю и протягиваю руку вверх, чтобы коснуться его подбородок. Никогда не имела привычку трогать чью-то щетину, а тут захотелось. Странные желания, на мой взгляд. — А ещё, что тебе не нравится?
— Предательство, опоздания, ожидания и болгарский перец.
На секунду задумываюсь, а когда смысл сказанного доходит до меня, смеюсь.
— Болгарский перец? — спрашиваю сквозь смех. — Серьёзно?
— А что здесь такого? — наклоняет голову чуть в сторону, но рук из моих волос не убирает, и с каждым поглаживанием кажется, что могу в любую секунду растечься лужей по земле. — Отвратительный овощ, пища дьявола.
— Однако, — смеюсь и делаю небольшой шаг назад. Его руки на секунду замирают в воздухе, а потом он складывает их на груди, пристально глядя на меня, точно размышляя, что делать дальше.
Мне нужно показать
— Пойдём, покатаемся? — спрашивает Брэйн, когда я делаю ещё один шаг назад. — Ночь такая чудесная, самое время прокатиться на лодке.
Ох, мамочки. Если ещё и на лодке буду с ним кататься по озёрной глади, то точно не смогу устоять, реши он проявить большую инициативу. Но мозг мой совсем разжижился, наверное, превратившись в вязкую субстанцию, потому что вместо категоричного отказа медленно киваю.
14. Брэйн
Мне кажется, сейчас загорюсь, до того она меня возбуждает. Хочется снова прислонить её к дереву и целовать, целовать, пока не взмолится о пощаде, и даже тогда, боюсь, не остановлюсь. Она — чёртов маленький магнит, от которого не смогу оторваться, даже если очень захочу. Кровь, обжигающей нутро кислотой, несётся по венам, вскипает, вспенивается бушующими волнами, от чего почти перестаю соображать. Одно лишь понимаю: Полина будет моей, чего бы мне этого ни стоило.
Я веду её к чёртовой лодке, хотя в мечтах тащу, схватив на руки, в дом и бросаю на кровать. Она нужна мне: рядом, во мне, на мне, подо мной. Хочу целовать каждый сантиметр её стройного тела, гладить шелковистую кожу, впитывать каждой порой её вздохи и стоны удовольствия. Наплевать, кто у неё был раньше. Даже если её сердце отдано другому — наплевать. Сделаю всё, чтобы она выкрикивала только моё имя, а обо всех остальных забыла, словно их и не было.
Да, я самоуверенный говнюк, но я всегда делаю только то, что хочу. А сегодня я хочу Полину. И уверен, что это желание не испарится с рассветом. Хрен его знает, во что это всё выльется, но отступать не люблю, да и не умею.
— Раз ты сегодня так охотно отвечаешь на вопросы, — говорит Полина, когда мы подходим к берегу, а я, отпустив её руку, наклоняюсь и отвязываю лодку, — скажи: чей это домик? И лодка?
— Мои, — отвечаю, помогая Полине залезть внутрь.
Она вскрикивает, когда лодка под её ногами начинает слегка покачиваться, а я хватаю Полю за талию, чтобы не упала. Не хватало, чтобы шею себе свернула.
— Аккуратнее, — говорю, не выпуская её из объятий, — упадёшь в воду, я-то тебя вытащу, но только потом не удивляйся, что сорву твои мокрые шмотки, глазом моргнуть не успеешь.
— Отпусти, — шепчет, и её дыхание обжигает грудь даже сквозь футболку. — Я просто не ожидала, что она так шатается.
— Бывает, но всё равно аккуратнее.
Нехотя отпускаю Полину, напоследок проведя рукой по её предплечью. Чёрт, эта персиковая кожа доведёт меня до инфаркта. Никогда не думал, что простое прикосновение может стать такой мукой. Но насколько мучительно, настолько же и сладко.
Охренеть, да я долбанный романтик!
— Ну, что? Поплыли в сказочную страну? — смеюсь, глядя как Полина чуть вздрагивает от звука моего голоса. Моя девочка хочет меня, даже если сама этого пока не понимает.