Узы крови
Шрифт:
Рис с укоризной посмотрел на нее и ответил:
– От этих опытов зависит жизнь многих людей. Ты только представь себе, что более трети из тех, кто родился в пятидесятые годы, живы благодаря лекарствам. А ты говоришь, зачем опыты.
Больше вопросов она ему не задавала.
На осмотр только основных ключевых подразделений комплекса у них ушло полных шесть дней. Элизабет чувствовала себя полностью разбитой, голова у нее шла кругом. А ведь она ознакомилась всего лишь с одним из заводов Роффа. А по белу свету таких вот заводов было понатыкано десятки, а то и сотни.
Поражали факты и цифры.
– Чтобы
– …В одном только отделе контроля за качеством продукции «Рофф и сыновья» держат триста человек.
– …Количество рабочих, занятых в концерне, включая все его зарубежные подразделения, достигает полумиллиона.
– …В прошлом году общий доход концерна составил…
Элизабет слушала и с трудом переваривала цифры, которыми без устали сыпал Рис. Она знала, что концерн огромен. Но слово «огромен» было слишком абстрактным. Перевод его на конкретные количества занятых в нем людей и сумму денежного оборота поражал воображение.
В ту ночь, лежа в постели и вспоминая все, что видела и слышала, Элизабет чувствовала, что явно села не в свои сани.
Иво: Поверь мне, cara, правильнее будет позволить нам самим решить. Ты в этом ни капельки не смыслишь.
Алек: Думаю, что надо разрешить продажу, но у меня ведь могут быть свои интересы.
Вальтер: Какой вам смысл лезть в это дело? Получите деньги и уезжайте, куда хотите, тратьте их в свое удовольствие.
«Они правы, – думала Элизабет. – Надо убираться отсюда подобру-поздорову, и пусть делают с фирмой, что хотят. Это дело мне не по плечу».
Придя к такому решению, она почувствовала себя легко и свободно. И тотчас уснула.
На следующий день, в пятницу, начинался уик-энд. Когда Элизабет прибыла в свой кабинет, она тотчас послала за Рисом, чтобы объявить ему о своем решении.
– Г-на Уильямза срочно вызвали в Найроби, – доложила Кейт Эрлинг. – Он просил вам передать, что вернется во вторник. Может, обратиться к кому-нибудь еще за помощью?
Элизабет задумалась.
– Соедините меня, пожалуйста, с сэром Алеком.
– Хорошо, мисс Рофф, – сказала Кейт, затем, немного помешкав, добавила: – Тут вам пришла посылка из полицейского управления. В ней вещи вашего отца, которые он захватил с собой в Шамони.
Упоминание о Сэме принесло с собой острое чувство потери, невосполнимой утраты.
– Полиция просит извинить их, что не смогли передать вещи лично в руки посланному вами человеку. Когда он прибыл за ними, они были уже в пути.
Элизабет нахмурилась.
– Человек, которого я послала?
– Да, которого вы послали в Шамони за вещами отца.
– Но я никого не посылала в Шамони.
Скорее всего какая-нибудь очередная бюрократическая путаница.
– Где посылка?
– Я положила вам ее в шкаф.
В посылке находился чемодан с аккуратно сложенной в нем одеждой Сэма и закрытый плоский кейс, к одной из сторон которого липкой лентой был приклеен ключ. Скорее всего, отчеты. Надо будет передать Рису. Затем она вспомнила, что он уехал. Ну что ж, решила она, она тоже уедет на уик-энд. Еще раз взглянув на кейс, подумала, что в нем могут быть и сугубо личные вещи Сэма. Лучше все же выяснить, что там находится.
Позвонила Кейт Эрлинг.
– К сожалению, мисс Рофф, сэра Алека
– Оставьте, пожалуйста, на его имя телефонограмму, чтобы позвонил мне. Я буду на вилле в Сардинии. Аналогичные телефонограммы пошлите господину Палацци, господину Гасснеру и господину Мартелю.
Она всем скажет, что с нее довольно, что они вольны продавать акции и вообще делать с фирмой все, что захотят.
Она с нетерпением ждала уик-энда. Вилла стала для нее убежищем, своеобразным коконом, где она останется наедине с собой и сможет не спеша и спокойно поразмыслить о своей будущей жизни. События так быстро и нежданно накатились на нее, что у нее не было никакой возможности посмотреть на них в их истинном свете. Несчастный случай с Сэмом (мозг Элизабет отказывался принимать слово «смерть»), наследование контрольного пакета акций «Роффа и сыновей», давление со стороны семьи, чтобы пустить эти акции в свободную продажу. И наконец, сам концерн. Держать палец на пульсе этого громадного чудища, подмявшего под себя полмира, тут было над чем призадуматься.
Когда вечером Элизабет улетела на Сардинию, плоский кейс находился при ней.
18
Из аэропорта она поехала на такси. Вилла была закрыта и пуста, так как о приезде Элизабет никого не известила. Своим ключом она открыла дверь и медленно прошла по просторным знакомым комнатам и вдруг почувствовала себя так, словно отсюда и не уезжала. Только сейчас она поняла, как скучала по этому месту. Ей казалось, что все, что у нее было счастливого в детстве, было связано именно с виллой. Странно было в одиночестве бродить по этому лабиринту комнат, где всегда ключом била жизнь и то тут, то там мелькал кто-либо из более чем полдюжины слуг, занятых каждый своим делом: уборкой, чисткой, приготовлением пищи. Теперь она была наедине с собой.
Оставив кейс Сэма в прихожей, понесла наверх свой чемодан. По укоренившейся за долгие годы привычке направилась к своей комнате, но на полпути остановилась. В противоположном конце коридора находилась комната отца. Она повернулась и направилась прямо к ней. Медленно отворив дверь, осторожно просунула голову внутрь, понимая, что там никого не могло быть, но под влиянием какого-то атавистического чувства надеясь увидеть в комнате отца и услышать его голос.
Комната, естественно, была пуста, и в ней ничего не изменилось с тех пор, как Элизабет видела ее в последний свой приезд. Там стояли большая двухспальная кровать, красивый комод, туалетный столик с зеркалом, два обитых материей удобных стула и кушетка рядом с камином. Поставив на пол чемодан, Элизабет подошла к окну. Плотно закрытые железные ставни и наглухо задернутые занавески не пропускали внутрь лучи позднего сентябрьского солнца. Она широко распахнула окно, и мягкий свежий осенний горный воздух тотчас наполнил комнату. Теперь она будет спать здесь.
Элизабет вернулась вниз и прошла в библиотеку. Села в одно из мягких, обитых кожей кресел, и задумалась. В этом кресле обычно сидел Рис, когда о чем-либо беседовал с отцом.
Вспомнив о Рисе, она ужасно захотела, чтобы он был сейчас здесь. В памяти всплыла та ночь, когда после поездки в Париж он привез ее обратно в школу и как она в своей комнате стала писать и переписывать заветное «Миссис Рис Уильямз». Под влиянием внезапного порыва она подошла к столу, взяла ручку и написала: «Миссис Рис Уильямз». И улыбнулась, подумав: «Интересно, сколько же еще дур вроде меня делают в это время то же самое?»