Узы тьмы
Шрифт:
Шлюха. Мерзкое слово, которым мужчины бросаются слишком часто. Похоже, Ианту не раз так называли.
Она коснулась пуговиц на его сюртуке:
— А ты разве не хочешь?..
Боже, конечно да. Люку хотелось поставить ее на колени и войти в покорное тело. Однако он покачал головой:
— Вечером у нас будет время.
Ианта посмотрела вниз и заметила признак его возбуждения. Она явно сомневалась и испытывала чувство вины.
— Что такое?
— Ничего. Просто… я не должна была получать удовольствие, когда все идет кувырком.
— А как с точки зрения восполнения энергетического резерва?
Она нахмурилась:
— Замечательно.
— Твой талант к чародейству зиждется на сексуальности. Считай, что мы просто придали тебе сил. Нечего стыдиться. А теперь сядь ровно. Мы почти приехали.
Ианта быстро расправила плечи. Люсьен застегнул на ней платье, потом развернул ее у себя на коленях, чтобы поправить волосы. Вышло не очень, так как у него лучше получалось разрушать прическу, но возможно, они сумеют обмануть всех невольных зрителей, не считая самых глазастых.
Когда он закончил, Ианта вопросительно посмотрела на него из-под густых черных ресниц.
Люсьен устроил ее на сиденье рядом.
— Я поклялся защищать тебя, стало быть, и твою репутацию.
Она на мгновение задумалась.
— Ты… сложный человек.
Они несколько долгих минут глядели друг другу в глаза.
— Да, что есть, то есть, — ответил Люсьен.
Глава 8
Девчонка снова плакала.
Моргана отложила незаконченное письмо и раздраженно зыркнула на дверь, отделявшую гостиную от комнаты, которую Луиза, судя по всему, сейчас стремилась затопить. Моргана пыталась не обращать на нее внимания, но усталые полувсхлипы слишком напоминали о том, как ее саму в детстве дядя избивал и запирал в подсобках. Разница лишь в том, что Моргана вскоре перестала плакать, так как слезы совершенно не помогали. В конце концов, у девчонки есть настоящая спальня с удобной постелью и мягкими одеялами, а не чуланчик под лестницей или даже ящик, где приходилось сидеть целый день. Луизу не морили голодом, не били за то, что она не мальчик, а лишь обуза, которую надо кормить, когда еды и так мало. И вообще лить слезы надо над чем-то похуже.
Моргана со скрипом отодвинула стул, встала, шелестя темно-фиолетовыми юбками, и громко постучала.
— Замолчи сейчас же или останешься без ужина!
Сработало. Наступила тишина, замечательная благословенная тишина. Наконец-то.
— Снова угрожаете детям, матушка?
Моргана едва не вздрогнула. Общение с Себастьяном всегда требовало железных нервов, а теперь он повадился подкрадываться как кот. Иногда Моргана подозревала, что сын знает, насколько ее изводит.
— Ты опоздал.
Как всегда.
Он постоянно задерживался минут на десять-пятнадцать. Она ворчала, но наказание за каждый мелкий проступок ни к чему бы не привело. Этому ее научил дядюшка: чем больше наказываешь, тем скорее жертва к этому привыкает. Если делать больно редко, напряжение возрастает. Ты всегда ждешь удара, всегда начеку и следишь за мучителем. Иногда Моргане хотелось, чтобы дядя уже избил ее и покончил со всем этим.
Озаренный серым дневным светом, ее сын смотрел из окна на парк и машинально вертел в руках касторовую шляпу. Камзол и штаны безукоризненны и богато украшены. Себастьян походил на залихватского щеголя, но его отличал внутренний стержень, а не то, что Моргана дала ему богатой одеждой, хорошей обувью и бесконечными часами обучения. Он унаследовал от отца надменно вздернутый подбородок и сурово поджатые губы — признаки нетерпимости к слабостям других людей.
Единственный изъян заключался в отсутствие галстука и полурасстегнутой рубашке, в вороте которой виднелся золотой ошейник. Иногда Моргана подозревала, что сын специально демонстрирует ей это украшение, будто говоря: «Пусть ты меня им контролируешь, матушка, но я никогда не забуду, что ты со мной сотворила, и не прощу».
— У меня было важное дело, — ответил Себастьян.
Наверняка чтение книг в библиотеке, прогулка за дом или уход за его драгоценными чертовыми розами.
— Себастьян, события развиваются быстро. Мы воплощаем наш замысел. Если ты заставишь меня ждать еще раз…
Он холодно посмотрел на нее. Ртутный цвет глаз сын тоже взял от Дрейка, а вот хищное выражение — нет. Ее бывший муж никогда не был таким опасным, он воплощал собой тепло и страсть, а вот Себастьян походил на чистый лед.
— И что? Поставишь на колени с помощью ошейника? — Похлопывая шляпой по ноге, он шагнул к Моргане и улыбнулся, но выражение глаз не изменилось. — И сколько, как думаешь, это колечко на пальце защитит тебя? Сколько я пробуду твоим рабом?
Она думала об этом почти каждый день с его двенадцатилетия, когда у Себастьяна впервые проявились способности, а колдовская сила вызывала грозовые тучи на горизонте. Моргана никогда не видела ничего похожего, хотя давно знала, что украденный у Верховного отпрыск будет опасным и практически неуправляемым.
В конце концов, предыдущая Кассандра, леди Ретберн, предсказала такое развитие событий, нося под сердцем бастарда Дрейка.
Этот день навсегда остался в памяти Морганы. На чаепитии все члены Ордена злорадно наблюдали, как две дамы Верховного маневрируют у стола с маленькими сэндвичами, медовыми пряниками, булочками, вареньем и густыми сливками. Все знали, что Моргана с супругом не в ладах после произошедшего несчастья — отравления его племянника и наследника. То, что она зачала Себастьяна, стало чудом. Моргана обернула бурную ссору себе на пользу, и теперь в ней зрело драгоценное оружие, гарантия против развода, коим ей грозил Дрейк.
Если бы не любовница Дрейка, леди Ретберн, и тот неприятный факт, что она тоже носит его ребенка, Моргане удалось бы склонить мужа в нужную сторону.
Где-то между астрологическими играми и началом чтений она на некоторое время упустила соперницу из виду. А затем они столкнулись. Леди Ретберн фальшиво улыбнулась, приторно пропела «Пардон, мадмуазель» и походя нечаянно коснулась затянутой в перчатку рукой живота Морганы, после чего удивленно округлила глаза и вошла в пророческий транс.
— Этот сын никогда не станет твоим, — громогласно и без акцента заявила орденская Кассандра, слепо глядя в никуда.
А потом вдруг ахнула и отшатнулась, сбив с ног служанку с тарелкой лимонных пирожных и чуть не уронив столик с сэндвичами. Все обратили внимание на происшествие и стали перешептываться за кружевными веерами.
Моргана не смогла больше там оставаться и убежала, прижимая одну руку к оборкам, скрывавшим ее располневшую талию, а другой стискивая носовой платок. Она скрылась от чужих глаз в тихом уголке сада, но от мыслей спрятаться не могла.