"В алмазную пыль..."
Шрифт:
Четвёртые сутки непрерывной гонки вымотали всех. Ни Лалёк со своим подельником не мог оторваться от погони, ни они не могли приблизиться. Шалимов еле волочил ноги, Семён об усталости не говорил, но стал более молчаливым и осунулся с лица. Слава Богу, рюкзак уже не отягощал его спину. Последнюю медвежатину они доели на завтрак. Из пищи осталась большая пачка чая, весь остальной груз состоял из спасительной верёвки и штук тридцати патронов к автомату.
То, что Лальку с Матвеем так же приходится нелегко, они поняли, увидев во втором часу дня чуть в стороне от тропы большой холщовый мешок. Осторожно осмотрев
— Ну вот, ещё одно дело можно считать закрытым, — процедил сквозь зубы майор. — С месяц назад в областном центре был убит один старый коллекционер, Симоненко. Всю жизнь он собирал ордена и медали. Областные сыщики думали, что его заказал кто-то из столицы, у нас тут больше таких ненормальных не было. А оказывается — на них Лалёк польстился. И с этим он шёл к границе! Дурак!
Тащить такой тяжёлый груз ни Семёну, ни Михаилу не хотелось. Они пронесли мешок еще метров на триста и оставили его на вершине очередной сопки, затесав для ориентира ствол могучего кедра.
— А теперь бегом! — скомандовал майор, освободившись от ненужного груза.
"Всё-таки хорошие у нас врачи", — думал журналист, еле поспевая за Бабичем, — "Сустав как родной, даже и не чувствую разницы".
В третьем часу дня им всё же удалось застать своих Ангарских землячков врасплох. Взобравшись на вершину очередной сопки, Шалимов и Бабич неожиданно для себя увидели снизу, в распадке, на берегу ручья две фигуры в зелёном камуфляже. До них было рукой подать, метров сто, может чуть больше. Михаил рассмотрел даже как на круглом лице его «крестника», Матвея, появилось выражение изумления. Он что-то сказал сидевшему к ним спиной Лальку, тот обернулся и Шалимов невольно отметил, как похудел бывший муж Ирины, на лице проросла густая щетина, кудрявые волосы свалялись от пота и грязи. А рядом майор уже рвал с плеча автомат.
Бабич и Матвей выстрелили одновременно. На хлопок пистолетного выстрела Семён ответил густой очередью. Пули майора прошли чуть выше чем надо, но и вторая очередь не нашла свою цель. Паводковая вода прорыла в почве что-то вроде небольшого оврага метровой глубины. Спрыгнув вниз оба бандита оказались под прикрытием этого природного окопа. Переждав обстрел, Лалёк появился в поле их зрения и дважды выстрелил в сторону бегущего к ним майора. В это время Матвей рванул на себя один из двух оставшихся наверху рюкзаков и опять исчез из виду, за долю секунды до очереди Семёна.
Шалимов бежал метрах в десяти позади от майора, с пистолетом в руках. Выстрелить ему никак не удавалось, мешал заслонявший обзор Бабич. До ручья оставалось метров тридцать, когда из него вылетело что-то округлое. Михаил понял всё сразу, Бабич же в горячке продолжал бежать вперёд, стреляя на ходу короткими очередями.
— Ложись! — крикнул Шалимов падая. В последнюю долю секунды милиционер так же прыгнул на землю, но чуточку запоздал. Упругий, резкий удар взрыва болезненно ударил по ушам журналиста, тело же майора откинуло в сторону, перекувырнув в воздухе. Приподнявшись с земли, Михаил тряхнул головой, словно стремясь изгнать из ушей остаточный звон, бросил взгляд вперёд.
Бабич без движений лежал на земле, а над обрывом ручья уже показалась чья-то голова. Не раздумывая, Михаил вскинул пистолет и трижды выстрелил в неё. Голова исчезла, Шалимов подбежал к Семёну и, оглядываясь на ручей, перевернул тело майора. Тот не подавал признаков жизни, лицо было залито кровью. Скрипнув зубами, журналист подхватил автомат и побежал к ручью. Внизу не оказалось ни кого, Михаил перевёл взгляд вдоль ручья и увидел метрах в тридцати ниже по течению широкую спину бегущего Матвея. Припав на колено, Шалимов дал вдоль ручья короткую, прицельную очередь. Он видел, как пули пробили зелёную ткань рюкзака, но Матвей продолжал бежать, и уже через мгновение скрылся за изгибом ручья. С досадой сплюнув Михаил вернулся к телу майора. Журналист был готов к самому худшему, но ещё до его прихода Бабич застонал, и, повернувшись на бок, подтянул вверх колени.
— Семён, жив!? — спросил Шалимов, опускаясь на землю рядом с другом. Тот, не отвечая, попробовал приподняться с земли. С помощью Михаила он сел и неуверенным жестом обхватил голову руками. Журналиста же волновала кровь, обильно залившая лицо милиционера.
— Куда тебя ранило? — спросил он Семёна, но тот с видимым недоумением глянул на него и, наморщив лоб, слабо пошевелил губами.
"Ни черта не слышит!" — понял Шалимов.
— Куда тебя ранило! — уже во всю глотку проорал он.
На этот раз до майора дошла суть вопроса. Семён неуверенно ткнул себя в левую часть головы. Внимательно осмотрев череп товарища, Шалимов понял, что осколком гранаты Бабичу срезало мочку уха. Каких либо других видимых ранений он не увидел.
Надрезав ножом подкладку полушубка, Шалимов оторвал большую кусок не очень чистой тряпки и приложив её к уху майора. Бабич болезненно вскрикнул, весь скривился от боли. Чуть переждав, он ткнул пальцем в сторону ручья и вопросительно глянул на Михаила.
— Ушли! — крикнул Шалимов, и для наглядности махнул рукой вниз по распадку. — По ручью ушли!
Моргнув глазами, дескать, всё понял, Бабич развёл руки и показал некий шар вокруг головы.
— Что, так болит!? — снова прокричал Михаил. Майор неосторожно кивнул головой и снова, застонав, скривился от боли. Затем он попробовал встать, это удалось ему только с помощью журналиста. Сделав два шага вперёд, Семён остановился, и его жесточайше вырвало.
"Эк, его угораздило!" — подумал Михаил, поддерживая одноклассника — "Тяжелейшая контузия. Мне ещё по сравнению с ним повезло. Как его теперь по тайге вести?"
Но, не смотря ни на что, майор всё-таки упрямо подошёл к ручью и уставился на имущество, оставшееся им в наследство от бандитов. Это был большой рюкзак, привязанный к нему котелок и топор. Сев на землю Бабич слабым жестом указал на рюкзак. Шалимов его понял. Майор питал надежду, что в нём окажутся ворованные алмазы. Увы, в рюкзаке оказались шесть банок всё той же "Великой стены", две пачки чая и два байковых одеяла. Семён с раздражением поморщился и жестом велел Шалимову отложить одеяла в сторону.