В арбузном сахаре
Шрифт:
Это было странно, потому что Старая Бабушка Форель уже давно не выказывает никакого интереса к гробницам. Наверное, потому, что успела повидать их слишком много.
Помню, когда устанавливали гробницу неподалеку от Статуи Зеркал, Старая Бабушка Форель не сдвинулась с места ни на дюйм, несмотря на то, что провозились тогда целый день — очень трудная оказалась гробница.
Она сломалась, когда была почти готова. Пришел Чарли, расстроенно покачал головой, и гробницу пришлось переделывать заново.
Но за установкой этой гробницы
Я подошел ближе и присел у воды. Рыбу ничуть не испугало мое приближение. Старая Бабушка Форель смотрела на меня.
Я уверен, что она меня узнала, потому что таращилась она не меньше двух минут, потом снова повернулась к гробнице, где уже заканчивали последний витраж.
Я еще постоял некоторое время у реки, а когда двинулся к хижине, Старая Бабушка Форель вновь обернулась в мою сторону. Она так и смотрела мне вслед, пока я не скрылся из виду — почему-то я в этом уверен.
КНИГА ВТОРАЯ: Кипяток
Девять вещей
Хорошо было вернуться в хижину, вот только в двери торчала записка от Маргарет. Я без всякого удовольствия прочел записку — и выбросил так, чтобы никто, даже само время, не смогло ее найти.
Я сидел за столом у окна и смотрел на Смертидею. Было несколько дел, которые требовали для своего исполнения ручку и чернила; я закончил их быстро, без ошибок, и отодвинул в сторону — дела, написанные чернилами из арбузных семечек на листе бумаги со сладким запахом дерева, которую сделал Билл на древесном комбинате.
Потом я вспомнил, что собирался сажать цветы у статуи картошки — много цветов вокруг этой семифутовой картофелины должны хорошо смотреться.
Я встал, чтобы взять семена из шкафа, где держу свои вещи, но открыв ящик и увидев, как там все перемешалось, решил навести порядок, а уже потом сажать семена в землю.
У меня девять вещей, не больше и не меньше: детский мяч (не помню, для какого возраста); подарок, подаренный мне девять лет назад Фредом; сочинение о погоде; числа (1-24); запасной комбинезон; кусок голубого металла; штуковина с Забытых Дел; локон, который давно пора помыть.
Я не упомянул семена, потому что собирался посадить их вокруг картофелины. У меня есть еще несколько вещей, я храню их в Смертидее. Там у меня неплохая комната сразу за форельным питомником.
Я вышел из хижины и стал сажать вокруг картофелины семена, размышляя над тем, кто же это так сильно любил овощи, и где этот человек похоронен — в реке или его съел тигр, давным-давно, когда красивый тигриный голос еще мог произнести:
— Мне очень нравятся твои статуи, особенно брюква, но что поделаешь…
Снова, снова, снова Маргарет
Я полчаса ходил взад-вперед по мосту, но так и не нашел доску, на которую всегда наступает Маргарет, и которую
Дрема
Я вдруг почувствовал, что устал, и решил вздремнуть перед ланчем; вернулся в хижину и лег на кровать. Я стал смотреть на потолок и на балки из арбузного сахара. Я не отрываясь смотрел на их узоры и скоро уснул.
Мне приснилось два коротких сна. Один был про моль. Моль качалась на яблоке.
Потом мне приснился длинный сон — снова история о Кипятке, его банде и ужасах, которые творились здесь всего несколько коротких месяцев тому назад.
Виски
Кипяток и его банда жили около Забытых Дел в трухлявых хижинах с дырявыми крышами. Они жили там, пока не умерли. Их было человек двадцать. Все мужчины и все плохие, как сам Кипяток.
Сначала Кипяток жил там один. Он крепко поссорился с Чарли и сказал, что лучше будет жить в Забытых Делах, чем в Смертидее.
— К черту Смертидею, — сказал он и построил себе трухлявую хижину у Забытых Дел. С тех пор он только и делал, что копался там в вещах и гнал из них виски.
Потом к нему присоединились еще двое, и после этого то один, то другой человек стали уходить туда же. И всегда было понятно, кто следующий.
Перед тем, как уйти к Кипятку в банду, человек становился несчастным, нервным, неискренним или нечистым на руку, принимался часто говорить о вещах, которых хорошие люди не понимают и не хотят понимать.
Он становился все более нервным, безразличным ко всему; и, наконец, кто-нибудь сообщал, что этот человек теперь в банде у Кипятка — копается с ним в Забытых Делах и получает за это виски, которые Кипяток делает из забытых вещей.
Снова виски
Кипятку было лет пятьдесят, так мне кажется; он родился и вырос в Смертидее. Я хорошо помню, как ребенком сидел у него на коленях и слушал, как он рассказывает сказки. Он знал много хороших сказок… да, Маргарет тоже была там.
Потом все стало плохо. Это случилось два года назад. Он стал беситься из-за всякой ерунды и все чаще сидел один в форельном питомнике в Смертидее.
Он тогда подолгу пропадал в Забытых Делах, а когда Чарли спрашивал, что он там делает, Кипяток отвечал:
— Да так, просто хочу побыть один.
— Что за вещи ты оттуда выкапываешь?
— Да так, ничего особенного, — врал Кипяток.
Он начал сторониться людей, потом его речи стали сбивчивыми и странными, движения дергаными, а характер ужасным, ночи напролет он просиживал в форельным питомнике, иногда принимаясь громко хохотать, и тогда его новый жуткий хохот эхом проносится по комнатам и коридорам, поразительным образом меняя Смертидею: неописуемые эти изменения касались того, что мы так сильно любили, того, что было нашим.