В арбузном сахаре

Бротиган Ричард

— Мы такие же, как вы, — сказал другой тигр. — Мы говорим на одном языке. У нас те же мысли в головах, но мы тигры.

— А вы можете помочь мне с арифметикой? — спросил я.

— С чем? — переспросил один из тигров.

— С арифметикой.

— С арифметикой?

— Угу.

— Что ты хочешь узнать? — спросил один из тигров.

— Сколько будет девятью девять?

— Восемьдесят один, — сказал тигр.

— А восемью восемь?

— Пятьдесят шесть, — сказал тигр.

Я задал ему еще несколько задач: шестью шесть, семью четыре, и так

далее. Мне тогда очень тяжело давалась арифметика. Наконец тиграм надоели мои вопросы, и они сказали, чтобы я вышел.

— Хорошо, — сказал я. — Я буду на улице.

— Не уходи далеко, — сказал один из тигров. — А то кто-нибудь придет и убьет нас.

— Хорошо.

Они стали доедать моих родителей. Я вышел на улицу и сел у реки.

— Я сирота, — сказал я.

В реке я увидел форель. Она плыла прямо ко мне и остановилась там, где кончается река и начинается берег. Она уставилась на меня.

— Что ты понимаешь? — сказал я форели.

Это было перед тем, как я ушел жить в Смертидею.

Примерно через час, потягиваясь и зевая, из хижины вышли тигры.

— Хороший сегодня день, — сказал один из тигров.

— Угу, — сказал другой, — Прекрасный.

— Нам ужасно жаль, что пришлось съесть твоих родителей. Пожалуйста, постарайся понять. Мы тигры, а не дьяволы. Просто это одна из наших обязанностей.

— Я понимаю, — сказал я. — И спасибо, что помогли с арифметикой.

— Это ерунда.

Тигры ушли.

Я пошел в Смертидею и сказал Чарли, что тигры съели моих родителей.

— Жалко, — сказал он.

— Тигры были такие хорошие. Зачем они это делают? — спросил я.

— Они не виноваты, — сказал Чарли. — Я тоже люблю тигров. Мне очень нравится с ними разговаривать. Они славные, и все понимают, но мы должны покончить с ними. И поскорее.

— Тигр помог мне с арифметикой.

— Они очень добрые, — сказал Чарли. — Но они опасны. Что ты теперь будешь делать?

— Не знаю, — сказал я.

— Хочешь остаться в Смертидее? — спросил Чарли.

— Пожалуй, да, — сказал я.

— Вот и хорошо. Договорились, — сказал Чарли.

Этой ночью я вернулся к хижине и сжег ее. Я не стал ничего с собой брать и ушел жить в Смертидею. Это было двадцать лет назад, хотя кажется, что только вчера. Сколько будет восемью восемь?

Она была

Я наконец перестал думать о тиграх и двинулся обратно к хижине Полин. О тиграх можно будет подумать в какой-нибудь другой день. Их еще будет много.

Я хотел уснуть рядом с Полин. Я знал, что она покажется мне очень красивой, когда будет спать и ждать меня. Она была красивой.

Ягненок на рассвете

Полин спала под арбузным одеялом и на рассвете заговорила во сне. Она рассказала маленькую историю о том, как ягненок ходил гулять.

— Ягненок сидел на траве среди цветов, — сказала она. — Ягненок хороший, — это был конец истории.

Полин часто разговаривала во сне. Неделю назад она пела маленькую песню.

Я уже забыл какую.

Я положил руку ей на грудь. Полин пошевелилась. Я убрал руку, и она опять затихла.

Она очень уютно спала. Нежный сонный запах поднимался от ее тела. Наверное, там на траве сидел ягненок.

Арбузное солнце

Я проснулся первым и надел комбинезон. Осколок серого солнца забрался через окно в хижину и мирно улегся на полу. Я подошел поближе и поставил на него ногу, нога тоже стала серой.

Я смотрел в окно и видел поле, сосновый лес, город и Забытые Дела. Все было тронуто серым: стадо, пасущееся в поле, крыши хижин, большие Кучи в Забытых Делах — все было словно покрыто пылью. Даже воздух казался серым.

Очень интересные вещи происходят у нас тут с солнцем. Каждый день оно светит разным цветом. Никто не знает, почему это происходит, даже Чарли. Мы просто изо всех сил стараемся выращивать разноцветные арбузы.

Вот как это у нас получается: из семян серых арбузов, собранных в серый день и посаженных тоже в серый день, почти всегда вырастают серые арбузы.

На самом деле все очень просто. Вот как меняются цвета дней и арбузов:

Понедельник: красные арбузы.

Вторник: золотые арбузы.

Среда: серые арбузы.

Четверг: черные беззвучные арбузы.

Пятница: белые арбузы.

Суббота: голубые арбузы.

Воскресенье: коричневые арбузы.

Сегодня был день серых арбузов. Мне больше всего нравятся четверги — дни черных беззвучных арбузов. Когда их разрезаешь, они не издают ни звука, а на вкус очень сладкие.

Из них хорошо делать вещи, у которых нет звуков. Я помню человека, который делал из черных беззвучных арбузов стенные часы, и они получались совсем тихими.

Этот человек сделал шесть или семь часов, потом умер.

Такие часы висят теперь над его могилой. Они висят на яблоневой ветке и качаются на ветру, который всегда дует вдоль реки. И конечно, они теперь показывают неправильное время.

Когда я стал надевать башмаки, проснулась Полин.

— Привет, — сказала она, протирая глаза. — Ты уже встал. Который час?

— Почти шесть.

— Нужно идти в Смертидею готовить еду, — сказала она. — Ну-ка поцелуй меня и скажи, что ты хочешь сегодня на завтрак.

Руки

Мы возвращаоись в Смертидею, держась за руки. Руки — это отличная вещь, особенно по дороге домой после любви.

Снова, снова Маргарет

В Смертидее я сидел на кухне и смотрел, как Полин растирает масло для моих любимых пирожков. Она высыпала в глубокую синюю миску муку, яйца, еще кучу всякой всячины, а теперь растирала масло огромной деревянной ложкой, казавшейся слишком большой для ее рук.

На Полин было настоящее красивое платье, волосы собраны на макушке в хвост, и еще по дороге в Смертидею я остановился и сорвал для нее несколько цветков.