В архивах не значится
Шрифт:
«Неужели Сафи-Бориска обманул?» – думал раздосадованный Владимир.
Нет, не мог он обмануть – сколько вместе таежных троп проложено, сколько раз в глаза голодной смерти заглядывали…
Но почему тогда Бориска не явился в условленное место, чтобы вместе отправиться к ручью? Почти месяц ожидал его Владимир в Среднеколымске – и впустую.
Он уговорил Макара Медова провести в эту глухомань – старательский сезон на Колыме короткий, того и гляди прикроет льдом золотую удачу. Жди тогда месяцев восемь-девять свой фарт впроголодь – купцы в долг давали неохотно и с такими процентами, что лучше в петлю,
Владимир вяло прожевал опостылевшую рыбу, хмуро посмотрел на маленькую иконку у изголовья постели, и, небрежно перекрестившись, взял лоток, кирку и шагнул за порог избушки.
Ночью выпал первый снег.
К утру хорошо прогретая за лето земля вобрала в себя его пушистую белизну, и только стланик под тяжестью снежных комьев да северные склоны сопок запустили седые космы в редколесье распадков.
Сегодня путь предстоял неблизкий. Бородатый старатель решил пройти вверх по ручью на кромку наледи, укрытую за нагромождением огромных валунов.
Солнце уже давно разогнало утреннюю дымку, когда Владимир, подтянув повыше голенища рыбацких сапог, ступил на сланцевую щетку – дно ручья.
Наклонился и замер, боясь вспугнуть увиденное: крупные самородки усеяли дно, словно кто-то небрежно разбросал фасоль!
Все еще не веря в свою удачу, он рухнул на колени в мелководье и принялся торопливо выхватывать из обжигающих струек драгоценные камешки.
Мощную золоторудную дайку [9] , которая пересекла русло ручья чуть повыше наледи, он обнаружил только под вечер.
9
Дайка – золотоносная жила (геол.).
Упав перед ней на колени, как перед иконой, Владимир долго и истово молился, с благодарностью целуя нательный крест. Мрачные скалы впитывали эхо слов и в злом бессилье на его удачу пытались укрыть золотые блёстки длинными вечерними тенями…
– Макарка, пляши! – Владимир швырнул тяжелый мешочек на стол.
И сам пустился в пляс, тяжело и неуклюже притопывая натруженными ногами.
– Эхма! Наша взяла, Макарка! Эх, погуляем! Винчестеры сыновьям купишь, патроны! Хлеб купишь, сахар! Ну что же ты молчишь, не рад?
Макар бросил хмурый взгляд на рассыпанные по столу самородки и сказал:
– Учугей сох… [10]
– Почему, Макарка? – оторопел Владимир, уставившись на погрустневшего якута.
– Учугей сох… Плохой место. Уходи надо, однако.
– Зачем уходить? Я золото намыл, понимаешь, золото! Много золота! Ведь ради этого мы сюда и пришли. Богатым станешь, Макарка. Тебя в долю возьму. Не веришь? Честью клянусь!
– Якута золото нет! Нюча – улахан-тас [11] , якута – сопкачан [12] . Нюча приходи, золото бери; звери уходи, рыба подыхай, якута помирай – охота нет, кушай нет, однако. Улахан-тас дави сопкачан.
10
Учугей
11
Улахан-тас – большая гора (якут.).
12
Сопкачан – малая гора (якут.).
И Макар, отвернувшись, начал раскуривать свою трубку.
– Большая гора задавит маленькую… – вздохнул Владимир, виновато отводя взгляд в сторону.
Уж ему-то были хорошо знакомы обычаи дикой старательской вольницы, которая в погоне за золотом не останавливалась ни перед чем.
Впрочем, купцы и царские чиновники были не лучше – жизнь якута ценилась дешевле собачьей. А если к тому же запахнет большим золотом…
Гулкое рваное эхо далекого выстрела всколыхнуло ночное безмолвие распадка. Некоторое время Макар и бородач прислушивались в полной неподвижности, затем, не сговариваясь, подхватили оружие и выскочили наружу.
Злая искорка нежданного костра трепыхались верстах в двух от избушки…
Их было трое: старый Делибаш, мордатый Гришка Барабан, нахальный и пронырливый, и китаец Ли, коротконогий и приторно вежливый.
– Ба-а, Граф нас опередил! – куражливо запрыгал вокруг бородача Гришка. – Приветик! В пай примете?
– Помолчи! – Делибаш зло прищурился на Владимира-Графа. – С каких пор ты стал, это, по чужим участкам прыгать?
– А с каких пор, Делибаш, мы с тобой на «ты»?
Владимир говорил спокойно, но его взгляд не предвещал ничего хорошего.
Делибаш, воровская душа, уловил скрытую угрозу в словах Графа, своей силой и бесстрашием завоевавшего большой авторитет среди старательской братии, и взял карабин наизготовку.
– Но-но, я с тобой, это, не шучу! – истерически взвизгнул Делибаш. – Убирайся отсюда подобру-поздорову! А не то…
Мягкий щелчок затвора винчестера заставил всех вздрогнуть.
Делибаш быстро обернулся. И застыл, боясь шевельнуться. Он стоял и таращился мутными глазами на Макарку, который держал его на прицеле.
– М-ма… Макарка? Т-ты как… здесь?.. – пролепетал, заикаясь, Делибаш.
– Твоя карабина бросай, – решительно сказал Макар.
Каюр шагнул вперед.
– И твоя тоже… – заметил он судорожное движение Гришки – у того карабин висел на плече.
Два карабина покорно улеглись у ног пришельцев – меткость Макара ни у кого не вызывала сомнений.
Делибаш дрожал от страха и злобы, Гришка про себя матерился, хищно поглядывая в сторону Макара, только китаец Ли все так же слащаво улыбался и часто-часто кивал, словно заведенный.
– Делибаш!
Граф подошел вплотную к компании, брезгливо отшвырнул ногой карабины подальше и продолжил:
– Здесь участок Бориски, и ты знаешь это не хуже меня. Мы с ним в паре работаем – и это тебе известно. Так что мой вам совет – держитесь подальше от этих мест. Понятно?
– Да-да, я… конечно… п-понял. Вы меня, это… извините. Бес попутал… Во, крест… – истово закрестился Делибаш, подкатывая глаза под лоб. – Все, уходим… Уходим. Это…
– Так-то оно лучше, – сказал граф.