В августе 79-го, или Back in the USSR
Шрифт:
– Это «железнодорожные»! Опять устроили охоту!..
– Помните, как Изю избили две недели назад? Он в больнице скончался. А взяли-то всего три рубля!..
Я пощупал свои карманы, и у меня внутри похолодело. Телефона не было! Не было вообще ничего – ни денег, ни часов, ни паспорта. Но если денег даже жалко не было, то пропажа телефона и часов была настоящей катастрофой! Необычные вещицы непременно заинтересуют органы – их наверняка примут за шпионскую рацию или еще какое-нибудь устройство!
– Надо в милицию заявить!..
– Безобразие!..
– Это быдло совсем распустилось!..
– Так, стоп! – Я
– Нельзя им все так спускать, – неуверенно, но спокойно произнес администратор кафе.
– Ладно, поехали домой. – Я взялся за плечо Лепы и встал. – Не волнуйтесь, денег у меня не было, а сам жив. так что все в порядке. Спасибо за сочувствие!.. Валя, проводи меня.
На лицах у окружающих гнев сменялся состраданием и пониманием. Валентин бросился ко мне и, подставив правое плечо, участливо сказал:
– Пойдемте, я вас до такси провожу.
Мои друзья непонимающе переглянулись, но двинулись за нами.
Когда я доковылял до машины, из нее выскочил испуганный Саныч и помог мне сесть на переднее сиденье. Пока приятели рассаживались на заднем сиденье, я подозвал пальцем Валентина.
– Вот мой телефон, позвони мне завтра с утра, пожалуйста, – попросил я. – Дело есть!
Валя заговорщицки кивнул – видимо, подумал о чем-то неприличном, дурачок!
Когда он позвонил утром следующего дня, я, чтобы не вызывать подозрений, назначил ему встречу на Пушкинской площади в семь часов вечера. После чего сам позвонил Мильману и попросил собрать всю информацию о «железнодорожных», охотниках на «голубых».
Проблему надо было решать срочно. Поскольку ни в милицию, ни в «контору» обращаться было нельзя, так как это могло для меня выйти боком, я решил сыграть в «уточку-приманку». В качестве «уточки» должен был поработать Валя. Я предложил ему за это двести рублей, и он согласился, но, видно, не только из-за денег – в его глазах светилась надежда. Эх, дурачок!.. Его задачу я определил просто: ему следовало вечером ходить по темным улицам вокруг «Метелицы», изображая пьяного. Он надел на голову большую кепку, в которую засунул оловянную тарелку – получился своеобразный защитный шлем. За ним, метрах в тридцати, незаметно ходили я и Саныч, пряча в рукавах обрезки чугунных труб. Первый вечер прошел безрезультатно, что нас не удивило, ведь поэтические вечера в кафе проходили по вторникам и четвергам. Охоту я решил продолжить завтра – в четверг.
На этот раз все получилось, правда, Вале немного досталось. Его стукнули по голове, но вскользь – всетаки он был трезв и успел увернуться. Нападавших было четверо, и мы работали по плану – троих вырубили, а самого хлипкого прижали к стене.
– Здорово, Чикатило! – сказал я. – Разговор есть. Кто позавчера здесь работал? Взяли часы, деньги, паспорт и приемник?
– Пошел ты!
– Саныч, давай, – кивнул я.
Саныч вроде не сильно ударил хмыря по руке чуть ниже локтя, но сломанная рука повисла плетью. «Железнодорожный» завизжал поросенком.
– Что ж ты кричишь так, больно, что ли? – проговорил я тоном Мюллера. – А, руку сломали. Так у тебя вторая есть. и две ноги. А вот член всего один. Повторить вопрос?
– Не надо! – Парень стиснул зубы; он был бледен и держал свою сломанную руку, как маленького ребенка. – Череп вчера
– Где его найти можно?
– Не знаю!
– Саныч!
– Ладно, ладно! В «Достархане» бывает часто. На Котовского. К маме не ходи!
– Если соврал, найду и все остальное обломаю… видишь, у меня твой пропуск на завод есть. Веришь?
– Верю! Не соврал! Отпустите!..
Мы забрали разошедшегося Валентина, который во время нашего допроса не терял зря времени – пинал отрубившихся «железнодорожников» между ног, селив машину и отвезли его домой. Я вручил ему обещанный гонорар и сказал, что мы созвонимся. После чего сразу вместе с Санычем поехал на Котовского, в ресторан «Достархан».
На дверях ресторана висела неизменная табличка с надписью «Мест нет». Специально для вразумления неверующих у двери стоял молодой амбал восточного типа.
– Иссямбесес [2] , – уверенно произнес я. – Марат здесь?
Ход был беспроигрышный: я знал, что если где-то собрались три татарина, то одного из них наверняка зовут Марат.
– Здесь. Заходи, абый [3] !
Несмотря на то что был будничный день, большой зал, богато украшенный коврами, был полон – видимо, постоянные посетители не работали на заводах. Кругом сидели хорошо одетые малаи [4] с золотыми перстнями на пальцах и толстенными цепочками с полумесяцем на шее. Хватало и чернявых красавиц с томными взглядами, золотыми зубами и большими серьгами. На сцене играл что-то, причем на хороших инструментах, и пел по-татарски настоящий ВИА.
2
Здравствуйте (тат.).
3
Абый—у татар уважительное обращение к старшему.
4
Парни (тат.).
Пока мы стояли у входа в зал, ожидая метрдотеля, на нас презрительно поглядывали посетители, занимавшие ближайшие к входу столики. Переодеться мы не успели, поэтому одеяние на нас было более чем скромное, явно не вечернее. К нам подошел официант в восточном халате и, снисходительно ухмыльнувшись, все-таки провел за свободный столик с низкими диванчиками. В меню было, как ни удивительно, много восточных блюд и десертов. Я кивнул официанту и провел по меню пальцем сверху вниз. Официант насторожился и вопросительно на меня посмотрел.
– Все по два раза и побыстрей! – сказал я. Мне надо было произвести впечатление, и это удалось.
Официант бросился на кухню. Через две минуты уже два официанта стали заставлять наш столик едой и напитками.
– Вас будет только двое? – спросил один из них. – Не желаете компанию? – Он движением головы указал на столик у стены, который занимали четыре черноволосые жрицы любви. Те на минуту перестали жр... то есть кушать и, призывно посмотрев на нас, захлопали огромными накладными ресницами. Надо было соблюдать традиции, и я шепнул официанту: