В августе 79-го, или Back in the USSR
Шрифт:
К счастью, оборудование для установки стоило относительно недорого – шестнадцать тысяч долларов плюс две тысячи за обучение специалиста. Для меня, из доходов которого каждый месяц только ВААП присваивало десять – пятнадцать тысяч долларов, это были копейки. Главврач Первой городской клиники им. Пирогова профессор Олег Рутковский был моим хорошим знакомым и принял мое предложение без раздумий. Шутка ли, американская технология, единственное оборудование в СССР, да еще так быстро! Через месяц, несмотря на препоны, чинимые советской бюрократией, в созданном
Операция – это, конечно, громко сказано. Процесс велся при местной анестезии и длился примерно полчаса. Используя рентгеновскую установку, врач вставлял сложенный кава-фильтр в вену через маленькое отверстие в предплечье и с помощью специального зонда доводил до полой вены и там разжимал. Пациент через час самостоятельно покидал операционную и через день наблюдений выписывался домой.
История с моим подарком широко освещалась в советской прессе и ТВ, в том числе и самой Юлией в «Работнице». Она, правда, не догадывалась, что было основной причиной, побудившей меня совершить этот благородный поступок. Но это недоразумение исправил профессор Рутковский через день после операции Ангелины Дорофеевны. Произошло это в отдельной палате, где находились Юля и ее мама.
– Большое спасибо вам, Олег Всеволодович, – сказала с волнением Юля. – Теперь моя мама сможет сама ходить…
– Подождите, Юля, – перебил ее профессор и посмотрел на ее маму. – Ангелина Дорофеевна, я должен рассказать кое-что важное. Правда, Артур Керимович просил меня молчать, но в глубине души, наверное, был бы не против. В общем, это я должен поблагодарить вас за оборудование и за новое отделение. Именно из-за вашего случая Артур Керимович заинтересовался проблемой тромбоэмболии, узнал о новой технологии, каким-то образом разыскал в США производителей кава-фильтров, оплатил оборудование и добился у Министерства здравоохранения быстрого открытия в нашей клинике флебологического отделения. – Профессор на секунду замолчал, повернулся к Юлии и продолжил: – Сначала я не догадывался об истинных мотивах его поступка, но, увидев вас, Юля. Я слышал, что вы избегаете встреч с ним. на мой взгляд, он заслуживает по меньшей мере благодарности.
– Но я же не знала!
– Теперь знаете. – Олег Всеволодович укоризненно посмотрел на Юлю и вышел из палаты.
На следующий день, утром, придя на студию, я с удивлением обнаружил там сидящую на диванчике Юлию.
– Артур Керимович! Я должна.
– Ничего ты не должна, это всего лишь деньги! Я не хочу, чтобы ты считала себя чем-то мне обязанной! – выдал я, хотя, конечно, был уверен в обратном. После чего сказал: – Я хорошо знаю твою ситуацию с женихом… Скажи, тебе нравится работать в «Работнице»?
– Не очень… Меня завалили бумажной работой, реальных заданий почти не дают, на интервью не отпускают. единственное интервью было с вами, – честно призналась Юля.
– А где бы ты хотела работать?
– Ну, если бы был выбор, то в «Комсомолке», наверное.
– Хорошо,
– Не знаю, – после короткой паузы ответила Юля. – Но это и не важно. Я должна за него выйти. Хотя бы ненадолго.
– По-моему, у тебя гипертрофированное чувство долга, – запротестовал я. – Тебе решать, конечно, но, по-моему, это слишком!.. Не торопись, подумай. А что касается работы, я позвоню тебе послезавтра. Надеюсь, ты будешь говорить со мной не таким тоном, как в прошлый раз.
– Конечно. извините, пожалуйста.
– Кстати, о голосе. – Мне пришла в голову шикарная мысль. – А ты петь никогда не пробовала? У тебя слух есть?
– В детстве я пела в школьном хоре, но музыкального образования у меня нет. А что?
– Зайди-ка сюда. – Я завел ее в звукоизолированную комнату, где были микрофоны, и махнул рукой Игорю, стоящему за стеклом, у микшерского пульта.
Игорь включил микрофон, и я тут же ему сказал:
– Поставь нам, пожалуйста, какой-нибудь известный «минус»… Юля, ты знаешь песню «Паромщик»? Слова помнишь?
– Первый куплет вроде помню, – неуверенно проговорила растерявшаяся Юля. – А зачем? У меня голоса нет!
– Кому нужен голос! – Я махнул рукой. – Ты бы слышала Зверева с Моисеевым! Главное – слух!.. Хотя с моим вокодером и он не особо нужен. Спой хотя бы первый куплет, а потом решим.
– Что решим?
– Все решим, но сначала спой! Вот, наушники надень.
В наушниках зазвучала фонограмма песни «Паромщик», и Юля запела. Голос у нее был – не сравнить с Пугачевой, конечно, но довольно красивый.
– Ну вот, а ты прибеднялась! – воскликнул я. – Салтыкова бы умерла от зависти!
– Какая Салтыкова? – с недоумением сказала Юля.
– Ирина, будущая звезда российской эстрады, – просто сказал я, ничего не объясняя. – В общем, так… хочешь стать популярной советской певицей? Пока Салтыкова не развелась?
– Я? Певицей? Хочу, конечно, – ответила Юля, не став скромничать. – А как?
– Надо слушаться меня. Подберу. э. сочиню тебе несколько хитов. Запишем диск, снимем пару роликов – я договорюсь с ТВ. Глядя на тебя, никто и песни-то слушать не будет!
– Артур Керимович, а вам это зачем? Или мне для этого надо будет с вами спать? – вдруг прямо спросила Юля.
– Ну что ты выдумываешь? – стал врать я. – Я на тебе зарабатывать буду! Контракт подпишем грабительский – три года на семьсот рублей в месяц жить будешь!
– Вообще-то я сейчас на сто восемьдесят живу, – с улыбкой призналась журналистка самого популярного ежемесячника в мире.
– Да? – Я немного растерялся – с такими зарплатами в моем кругу знакомых почти не было. – Заставлять себя надо. Ты у меня как папа Карло пахать будешь. по пять концертов в день. не хочешь?
– Хочу! – Глаза у нее заблестели. – Очень хочу! Мне всегда говорили, что я буду известной актрисой. Я даже на актерское отделение в Щукинское поступала, но не прошла по конкурсу.