В августе жену знать не желаю
Шрифт:
— Именно так, — ответил тот все так же тихо. — Я познакомился с ней — постойте, постойте — в восемьдесят пятом, в одной лондонской гостиной.
— Рассказывайте, рассказывайте.
— Я был на одном приеме, и меня ей представили. С тех пор я ее больше никогда не видел.
— А вы не познакомились с другими женщинами на том приеме? — пробормотал Джедеоне.
— Ни с одной, — шепотом ответил капитан. — Честное слово.
— А на других приемах вы бывали?
— Никогда.
В наступившей тишине никто не знал, что делать. Уититтерли снова склонился к уху Джедеоне:
— Хотите, я расскажу вам историю своей
— Нет, спасибо, — быстро ответил старик.
Суарес, который хотел нарушить возникшую неловкость, предложил:
— Может, выйдем пройдемся?
— Ну, — сказал Ланцилло, — если вы так настаиваете, я расскажу вам о некоторых из моих недавних побед.
Наступило благоговейное молчание, и кто-то подвинул кресло к знаменитому донжуану. Джанни Джанни заказал себе множество напитков, и между ним и силачом-гренадером возникла перепалка из-за того, кто должен занять подлокотник кресла.
— Эй, — тихо сказал силач старому себялюбцу, — мне ничего не стоит всадить в вас пулю из револьвера.
— Я был бы этому рад, — отвечал Джанни Джанни, — и вот что я вам скажу. Я всажу в вас две и посмотрим, кому будет хуже.
Силач-гренадер, тяжело дыша, уставил огненный взгляд на своего безмятежного противника и прокричал:
— Да кто же вы такой, дьявол в человеческом облике?
Ланцилло подождал, пока уляжется шум от сдвигаемых стульев и покашливания. Затем, усевшись, немного помолчал. Наконец, вздохнув, он промолвил:
— Нет большего страдания, чем, пребывая в несчастье, вспоминать о былом счастье, как сказал великий поэт.
— Начало хорошее, — пробормотал Арокле, который выглядывал из коридора вместе с поваром, официантками и старухой, похожей на старого таракана, — посудомойкой. — Только сможет ли он удержаться на этом уровне и дальше?
— Уже Вергилий, — продолжал Ланцилло, — двухтысячелетие со дня рождения которого отмечается в этом году, прекрасно выразил эту мысль в «Энеиде»: «Infandum, regina, iubes renovare dolorem» [9] , и так далее.
9
Вспомнить, царица, велишь ты лихое страданье (лат.).
Ланцилло снова вздохнул; затем попросил Уититтерли удалиться в самый дальний конец зала, потому что капитан был один из тех, кто, слушая какую-нибудь историю, через каждые два-три слова рассказчика говорят «да», чтобы показать, как внимательно они слушают, будучи убежденными, что доставляют ему тем самым удовольствие, хотя на самом деле они его этим только раздражают. После чего начал рассказывать
ИСТОРИЮ СЕМИ ДАМ ПО ИМЕНИ РАДЕГОНДА.
«Я должен вам сказать, — произнес он, — что некоторое время тому назад я стал любовником одной прекрасной дамы. Но в глазах общества одной любовницы мне было недостаточно. В первое время я красил ей волосы, делая из нее то блондинку, то брюнетку, чтобы мои друзья подумали, что у меня две любовницы. Но однажды я подумал: “Вот дурак! Зачем выбрасывать деньги на перекрашивание, когда я и в самом деле мог бы завести двух любовниц? Или даже трех? А может — почему бы и нет — и четырех?” Словом, я решил
И таким образом, хотя все они были страшно ревнивыми, я чувствовал себя в безопасности. Если во сне мне случалось произнести имя одной из этих Радегонд, дежурная Радегонда была страшно довольна, думая, что я имею в виду ее; и я со спокойной совестью клялся всякий раз, когда одна из них, следуя тому божественному капризу, который так украшает любовь, говорила мне:
— Поклянись, что любишь только свою Радегонду.
А если, следуя другому божественному капризу, который еще больше украшает любовь, одна из этих Радегонд внезапно спрашивала меня:
— О ком ты сейчас думаешь? — я тут же отвечал:
— О Радегонде.
— Клянешься?
— Клянусь.
Я не лгал.
Однажды Радегонда № 1 пришла ко мне в веселом настроении и сказала:
— Угадай, что я сегодня получила?
— Извещение о почтовом переводе?
— Нет. Анонимное письмо.
— Какой приятный сюрприз! — воскликнул я.
— Да, — продолжала Радегонда № 1, — я получила анонимку, в котором мне сообщают, что у тебя есть любовница.
— Вот негодяи! Это гнусная и подлая ложь!
— Вот и нет, — сказала Радегонда № 1, — это чистая правда. В письме даже называется имя твоей любовницы. Ее зовут Радегонда.
— И ты поверила?
— Но, — воскликнула Радегонда № 1, — разве ты не понимаешь, что эти болваны имеют в виду меня?
— Я об этом не подумал!
С разницей в несколько часов этот же разговор состоялся у меня с другими пятью Радегондами, которые тоже получили анонимки.
Я уж не говорю о практических выгодах такого моего положения. Я регулярно писал одно письмо всем шестерым любовницам, которое всегда начиналось так: “Любимая Радегонда!” Я посвящал свои стихотворения моей нежной музе Радегонде. И всем говорил, что Радегонда — моя любовница.
Но однажды грянул гром: муж одной из этих Радегонд узнал, что жена изменяет ему со мной и вызвал меня на дуэль.
“Теперь, — подумал я, — в газетах напечатают, что я дрался на дуэли с мужем своей любовницы Радегонды, и другие Радегонды раскроют обман, поскольку их мужья со мной на дуэли не дрались”.
Как поступить? Мне пришла на помощь моя находчивость. Я отправил шесть разоблачительных писем мужьям всех шести моих Радегонд и дрался со всеми шестерыми.
Да, господа, шесть дуэлей, но мир в семье был восстановлен.
Но тут произошло другое ужасное событие. Как-то раз я сидел в своей комнатушке, писал мемуары, как вдруг вошел мой верный слуга.
— Вам письмо, — сказал он мне.
Я вскрыл конверт дрожащей рукой. Это было анонимное письмо. В нем было всего несколько строк: Радегонде все известно. Она знает, что у вас еще пять любовниц, носящих то же имя, и ищет вас, чтобы убить. Если вам дорога жизнь, бегите, оставьте ее, постарайтесь забыть ее и не напоминать ей о себе. Примите уверения в совершенном почтении и проч. Дальше следовали подписи.