В битвах под водой
Шрифт:
А когда спустились вечерние сумерки и из-за старых чинар, перекрывавших узкую протоку, на лодках стало совсем темно, "Малютка" бесшумно отдала швартовы и развернулась носом к выходу в море. Вскоре темнота поглотила провожавших нас начальников, товарищей и друзей. Подводная лодка двигалась по протоке при полном затемнении.
Но вот и чинары оказались позади, и "Малютка" закачалась на волнах открытого моря. Теперь о близости берега свидетельствовал только вой шакалов, которые в ту ночь особенно усердствовали по обоим берегам протоки.
На море был полный штиль. Яркие южные звезды щедро усыпали темное небо. Ничто уже не нарушало тишину, кроме легкого шороха волн и мерного постукивания судовых двигателей.
– Ну как, товарищ Фомагин, хороший вечерок?
– Так точно, товарищ командир!
– ответил матрос, не отрываясь, как это положено сигнальщику, от ночного бинокля.
– У вас в Бизяевке такие бывают?
Иван Фомагин был влюблен в свою Бизяевку, деревню близ Казани, на Волге, и по его рассказам получалось, что лучше Бизяевки на земле места нет.
– Нет, товарищ командир. Там, конечно, не такие, но... не хуже... Товарищ командир, - переменив вдруг тему разговора, сказал сигнальщик, - Поедайло... и некоторые с ним тоже соглашаются... Плохое у них настроение...
– Почему?
– Говорят: тринадцатого вышли... девушка была перед выходом, буйволов в воде не было под вечер... Плохие, мол, приметы.
– Кто это говорит?
– спокойно спросил я.
– Поедайло. Остальные вслух не говорят, но... тоже так думают...
– А буйволы при чем здесь?
– В этих местах буйволы всегда в воде находятся, а перед нашим выходом они все ушли. Поедайло и болтает, что это плохая примета.
– Поедайло в этих местах впервые, откуда же он взял такую примету? Не иначе, как сам придумал. Буйволы ушли, потому что к вечеру похолодало.
– И комсорг так говорит, но... Поедайло упорно твердит: а девушка, а тринадцатое число?..
– А у меня свои приметы, товарищ Фомагин, причем мои приметы проверены в бою.
– Какие же это?
– заинтересовался Фомагин.
– Вот придем на позицию, утопим фашиста, повернем курсом на базу, тогда и раскрою... А сейчас скажу только, что мои приметы благоприятствуют нашему успешному походу.
Я знал, что от Фомагина весь экипаж узнает о том, что у командира лодки есть какие-то свои особые приметы. Так оно и получилось. Не прошло и двух часов, как на мостик поднялся Каркоцкий.
– Товарищ вахтенный офицер, разрешите выйти покурить!
– громко произнес он, высунув голову из люка.
– Добро!
Каркоцкий вышел из рубки с зажженной папиросой и, прикрывая ее рукавом, начал жадно курить.
– Вы очень много курите, старшина, - заметил я, - это вредно.
– Вот одержим победу, брошу курить, совсем брошу, товарищ командир. А пока не могу.
– Я запомню, смотрите!
– Да и ждать-то ведь недолго. Все говорят, что, судя по каким-то вашим приметам, победа не за горами...
– Правильно, - уверенно ответил я, - если встретим врага, утопим обязательно. А вы разве не верите в это?
– Если встретим, я думаю, утопим.
– Значит, и вы верите?
– Получается...
– Надо же как-то бороться с этими нытиками, черт бы их побрал.
– Да нытик-то всего один, товарищ командир. Это Поедайло. Он мутит воду. Комсомольцы наши только им и занимаются. Не одно, так другое выдумает. Разъяснять ему что-либо бесполезно. Он считает себя умнее всех.
– Только отсталые, невежественные люди всегда уверены в своей непогрешимости. Таких надо воспитывать всеми средствами и способами.
– На них действуют лишь наглядные уроки. Грубо говоря, мордой об стол и... все.
На третий день похода "Малютка" заняла боевую позицию у вражеского побережья.
Стояла тихая, безветренная погода. Море снова было спокойное. А это не позволяло пользоваться перископом: сверху виден был след от него.
Оставив вахтенного офицера у перископа, я решил пройтись по отсекам, поговорить с людьми.
В жилых отсеках свободные от вахты подводники были заняты чтением. Пожалуй, нигде так много и охотно не читают, как на подводных лодках, особенно, когда лодка находится в подводном положении.
– Товарищ командир, разрешите обратиться!
– встретил меня в электромоторном отсеке старшина Леонид Гудзь.
Видно было, что он чем-то обеспокоен.
– Пожалуйста, - ответил я, обратив внимание на то, что матросы почему-то избегают встречаться со мною взглядами.
– Комиссар дивизиона говорил, что каждый из нас должен все время расти. Правильно?
– Правильно.
– А вот матрос Тельный думает иначе...
– Смотря как расти, - перебил я Гудзя, - если физически, так ему, пожалуй, это уже не надо.
– Нет, физически с него, лентяя, хватит. Здоров, как бугай, - Гудзь метнул свирепый взгляд в сторону смеявшихся матросов, - а учиться не хочет. Сдал зачеты - и на боковую.
– Ну, пусть хоть под водой отдохнет. Мои шутливые реплики несколько обескуражили старшину, но он все же продолжал:
– Пока не прикажешь, ничего сам не догадается сделать - никакой инициативы...
Тельный смущенно переминался с ноги на ногу. Действительно, все экзамены он сдал с оценкой "отлично", и начальники были им довольны.