В боях за Ельню. Первые шаги к победе
Шрифт:
— В районе города Белый находится дивизия генерал-майора Березина. Он — опытный командир и сообщил бы о десанте, — попытался я дать объяснение, но меня уже никто не слушал.
Утром следующего дня в Семлево, где находился в это время наш штаб, приехал генерал-майор К.И. Ракутин с предписанием принять от меня командование 24-й армией. Хотя еще накануне выяснилось, что слухи о десанте были ложными, последствия их обошлись мне дорого».
До конца дней своих Степан Андрианович был уверен, что произошло это с подачи всемогущего Лаврентия Берии. Якобы этот страшный человек зашел к генералу армии Жукову и, сообщив о десанте противника, будто бы высадившемся в районе города Белый, поинтересовался:
— Есть ли в городе части Красной Армии?
— Город Белый — правый фланг двадцать четвертой армии, —
— А что за человек Калинин?
— Я его мало знаю.
— Если мало знаете, почему согласились с его назначением на должность командующего? — с явной угрозой в голосе спросил Берия я, не дождавшись ответа, вышел.
Возможно, такой разговор был, так как Фронт резервных армий создавался при широком и активном участии бывших командующих войсками пограничных округов, находившихся в прямом подчинении Лаврентия Павловича и уже неплохо зарекомендовавших себя в первых боях на границе. Командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант Иван Александрович Богданов, бывший начальник войск Белорусского пограничного округа, на должности командующих армиями тоже были выдвинуты генералы-пограничники: 29-й — генерал-лейтенант И.И. Масленников, 30-й — генерал-майор В.А. Хоменко, 31-й — генерал-майор К.И. Ракутин, бывший командующий войсками Прибалтийского пограничного округа. Правда, командовать 31-й армией ему пришлось недолго, 14 июля вечером он передал ее генерал-майору В.Н. Долматову, тоже пограничнику, и к утру 15 июля по срочному вызову прибыл в Гжатск, в штаб Фронта резервных армий, где ему объявили, что сегодня же он должен вступить в командование 24-й армией.
В этой экстренной смене командарма, пожалуй, впервые четко и ясно проявился жуковский стиль руководства войсками: если ты командир отделения, то в любое время суток должен знать, что в нем происходит, если ты командир полка — ответь за весь полк, если ты командарм, то тоже будь готов днем и ночью сказать, что происходит в твоем большом военном хозяйстве, и на левом, и на правом флангах.
Жуков позвонил Калинину и, выражаясь военным языком, дал вводную: «У вас на правом фланге противник выбросил крупный авиадесант…» А что он услышал в ответ? «Выясню и доложу». Такое позволительно разве что председателю колхоза, да и то в мирное время, а тут гудит — грохочет невиданная война, поставлена на карту судьба большой страны. Нерасторопного командарма, конечно, лучше заменить более ответственным человеком.
И вот 15 июля в Семлево прибыл генерал-майор пограничных войск Константин Иванович Ракутин. На руках — предписание принять одно из крупнейших воинских соединений, выдвинутое на наиглавнейшее направление Западного фронта.
По возрасту Ракутин был моложе некоторых комдивов и командиров полков, но у него было немало боевого опыта и опыта руководства крупными соединениями пограничных войск.
Родился Константин Иванович в 1902 году в деревне Новинки Яковцевской волости на Владимирщине, ныне это Нижегородская область. Вскоре родители со всей семьей переехали в Нижний Новгород, где Константин окончил шестиклассное реальное училище. В Красную Армию вступил добровольцем в августе 1919 года. После Гражданской войны почти восемь лет служил на дальневосточной границе, был комендантом пограничного участка, в его подчинении находилось пять погранзастав. Окончив Высшую пограничную школу, возглавлял учебные отделы в пограничных училищах, учил молодых командиров-пограничников и учился сам — заочно окончил Академию имени Фрунзе. После участия в боевых действиях на советско-финляндской границе и недолгого пребывания в должности начальника штаба Ленинградского пограничного округа ему присваивается воинское звание генерал-майора, а в июле 1940 года он назначается начальником войск Прибалтийского пограничного округа, где и застала его война.
Ракутин умело действовал при первых столкновениях пограничников с фашистами, организовывал охрану тыла действующей армии на северо-западном направлении, затем был отозван в Москву. Получил назначение на должность командующего 31-й армией. Теперь ему подчинена 24-я.
Весть о прибытии нового командарма моментально облетела все службы штаба армии. Генералы и старшие командиры готовили ему справки, но Ракутин начал знакомство с новым соединением
В связи с этой директивой и заслушал Ракутин соображения командующих родами войск армии и начальника штаба. Принимать решения, давать рекомендации не спешил.
Утром 16 июля генерал-майор Ракутин издал свой первый приказ войскам 24-й армии:
«С сего числа приказом Народного Комиссара Обороны Союза ССР за № 00431 от 15 июля 1941 г. я назначен командующим войсками 24-й армии и вступил в исполнение своих прямых обязанностей».
Этот приказ был доставлен не только в подчиненные 24-й армии части и соединения, но и в штаб 19-й стрелковой дивизии. Генерал-майор Котельников ознакомился с ним в 20 часов 30 минут того же дня. Одновременно начальник первого отделения штаба дивизии майор Данилович положил на стол своему командиру боевой приказ, подписанный бывшим командующим 24-й армией Калининым тоже 16 июля, в восемь часов утра. Котельников стал читать его, вдумываясь в каждую фразу. Дойдя до седьмого пункта, он вдруг радостно воскликнул:
— Решен наш вопрос! Наконец-то!
Обращаясь к начальнику штаба дивизии майору Рябоконю, Яков Георгиевич стал читать вслух:
— Послушайте, Терентий Федорович, создается корпусная группа в составе: 107-я стрелковая дивизия, 444-й стрелковый полк 108-й стрелковой дивизии, 6-я дивизия народного ополчения и наша 19-я дивизия. Группе придаются 685-й и 275-й корпусные артиллерийские полки, 573-й пушечный артполк и 509-й полк противотанковой обороны. Руководство корпусной группой возлагается на управление 26-го механизированного корпуса, которому предлагается немедленно корпусными частями передислоцироваться в Подмощье. Оборудовать и упорно оборонять рубеж: исключительно Холмец, Дорогобуж, восточный берег реки Ужа, Ельня, восточный берег реки Десна до Светлова. Задача: не допустить прорыва противника в направлении станции Угра.
Котельников взглянул на карту. Все вроде бы становилось на свои места. Волновавшее его отсутствие локтевого стыка с соседом справа могло быть ликвидировано… Но ни приказа, ни какого-нибудь иного распоряжения о передаче 19-й дивизии из 28-й армии в 24-ю не было. Более того, Данилович положил перед комдивом и начальником штаба приказ, адресованный войскам 28-й армии, в том числе и Котельникову: «В целях усиления боеспособности полевых войск армии командирам соединений и частей немедленно проверить качественное укомплектование войск. Исполнение доложить 18. 07. 41 года».
На этом сюрпризы не закончились. Впереди был более грустный сюрприз.
Данилович представил Котельникову Постановление Государственного Комитета Обороны Союза ССР, подписанное его председателем И. Сталиным 16 июля 1941 года. Котельников недовольно взглянул на начальника первого отделения — мол, в первую очередь надо знакомить с указаниями самых высоких инстанций, однако замечания не сделал, потому что быстро заметил, что тут не требовалось срочного доклада об исполнении. Постановление необходимо было «прочесть во всех ротах, батареях, эскадронах и авиаэскадрильях».
Сегодняшний читатель может усомниться в том, что постановление, подписанное в Москве 16 июля, в этот же день вечером было в городе Ельне на столе у командира дивизии. Но в то время такое было обычным явлением. Например, речь И.В. Сталина, произнесенная им утром 3 июля 1941 года, в тот же день была напечатана всеми центральными утренними газетами. Все указы о награждениях тоже появлялись в печати в тот же день, каким они были датированы. Так было потому, что документы, адресованные массовому читателю, готовились заблаговременно. А это постановление мало чем отличалось от газетной информации или передовой статьи, так как адресовалось всем, кто был в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии. И отпечатано оно было типографским способом, лишь только для большей важности на нем стоял гриф «Сов. секретно».