В бурях нашего века. Записки разведчика-антифашиста

Кегель Герхард

Тогда мы организовали самую решительную борьбу против хищений. О наших мерах знали лишь три человека из руководства издательством. Прошло полтора месяца, и мы точно знали, кто занимался воровством. Мы выяснили, кто воровал от случая к случаю – к сожалению, таких людей было немало – и кто занимался этим делом более-менее профессионально – таких к счастью, были лишь единицы.

Затем мы ввели систематический контроль на выходе из издательства, организовав выборочную проверку таким образом, что нам каждый раз удавалось поймать с поличным нескольких из известных нам злодеев. Прежде всего мы обезвредили начальника транспортного отдела и одного из его помощников, которые путем еженедельных хищений и продажи из-под полы около 15 тысяч экземпляров журнала «Нойе берлинер иллюстрирте» «организовали» себе побочный доход в размере примерно 6 тысяч марок ежемесячно.

Все это длилось несколько недель, а

затем воровство почти полностью прекратилось. Почва для проводившейся одновременно политико-разъяснительной работы была теперь более плодотворной, и эта работа помогла закрепить наш успех.

Лишь в двух или трех чрезвычайно серьезных случаях нам пришлось обращаться к полиции и суду. В остальном мы наводили порядок своими силами, путем нелицеприятных, но товарищеских бесед. Ведь за редкими исключениями мы имели дело с неплохими, в сущности, трудолюбивыми и опытными людьми, которым война, а иногда и нужда на какое-то время затуманили голову.

Визит г-на Ройтера

Поначалу мы намеревались издавать все наши печатные органы в одном издательстве – издательстве «Берлинер ферлаг». Но вскоре после основания и укрепления этого издательства выяснилось, что его постоянная тесная зависимость от магистрата Большого Берлина – дело не слишком приятное.

Так, например, обербургомистр Берлина в силу своего положения являлся для «Берлинер цайтунг» контролирующей инстанцией. Пока в политическом и идеологическом плане у редакции и руководства магистратом не было расхождений, то есть пока в магистрате Большого Берлина тон задавали прогрессивные, демократические силы, все шло хорошо. Но когда по мере усиления «холодной войны» империалистических западных держав и их западногерманских ставленников против Советского Союза, стран народной демократии и тогдашней советской оккупационной зоны стал углубляться раскол Германии и Берлина, некий г-н Ройтер вдруг попытался воспользоваться вышеупомянутым правом контроля за газетой «Берлинер цайтунг». В июне 1947 года его избрало обербургомистром правое социал-демократическое большинство городского собрания депутатов. Хотя ввиду протеста советского представителя в межсоюзнической военной комендатуре он не был утвержден в этой должности, он все же повсюду выступал в качестве обербургомистра. И явно стремился превратить газету магистрата в орган антисоветизма и раскола Германии.

Конечно, у г-на Ройтера, который позднее называл Западный Берлин «самой дешевой атомной бомбой» против Советского Союза, не хватило сил изменить «Берлинер цайтунг» в соответствии со своими представлениями. Но тем не менее я тогда не смог отказаться выполнить его пожелание и показать ему важнейшие цеха и строившиеся объекты издательства.

Я привел его к одной из приобретенных нами груд развалин, превращавшейся постепенно в строительную площадку. На ней трудилось 50–60 человек. Они не только разбирали руины, но сразу же использовали кирпич и другие собранные материалы для укрепления фундамента и уцелевших местами стен. Уже вырисовывались контуры будущего здания типографии.

А кто же дал вам разрешение на строительство, спросил меня г-н Ройтер. Согласовали ли вы свой проект с профессором Шароном? Я заверил его, что был у профессора Шарона, который в магистрате Берлина руководил планированием восстановления города, – ведь без его согласия нельзя было приступить к более-менее крупному строительству. Я изложил Шарону наши планы, заключающиеся в том, чтобы восстановить прежде всего два разрушенных здания типографии и в течение одного-двух лет пустить типографию в ход. Когда же я попросил профессора о поддержке со стороны магистрата и о том, чтобы наши строители смогли ознакомиться с планом восстановления города в интересах гармонического включения нашего проекта в общую концепцию, Шарон разбушевался. Он заявил мне, что нам никогда не разрешат восстановить в центре города промышленные сооружения. «Неужели вы ничего не понимаете! – воскликнул он с возмущением. – Шанс, который предоставился нам, градостроителям, в результате разрушения значительной части Берлина во второй мировой войне, возникает для таких столиц, как Берлин, быть может, один раз в тысячу лет. Вспомните «Большой лондонский пожар» в 1666 году, когда были разрушены многие кварталы этого города. А что сделали англичане? Было бы преступно не использовать великий исторический шанс, который мы получили в результате столь значительного разрушения Берлина!» Затем он стал излагать мне некоторые свои представления о новом Берлине с великолепными магистралями с севера на юг и с запада на восток. В таком Берлине, действительно, не нашлось бы места для промышленного предприятия.

На мой вопрос, где в таком Берлине будет находиться квартал печатников, профессор

сказал, что этого он не знает. А когда я, продолжая настаивать, спросил, когда же будет готов такой общий план застройки Берлина и когда мы сможем начать строительство производственных объектов, например типографий, он с обезоруживающей простотой заявил, что для этого может потребоваться еще десять, а может быть, и двадцать лет. План таких масштабов, составление которого не только позволяет, но и прямо диктует разрушенный Берлин, – это великое дело, это шанс, который выпадает один раз в тысячу лет. Поэтому торговаться о каких-то десятилетиях было бы жалким и мелочным делом.

Тогда я попытался разъяснить своему собеседнику, что в Берлине живут сотни тысяч трудящихся, которые все еще не могут получить соответствующее их квалификации рабочее место. Я напомнил ему о том, что сотни тысяч людей все еще не имеют над головой прочной крыши, что в конце концов Берлин и его архитекторы могут существовать лишь благодаря продуктивному труду его жителей и что, следовательно, в восстановлении необходимо обеспечить известный приоритет материальному производству. Ведь можно же совместить различные интересы и найти разумный компромисс, который максимально учитывал бы как «тысячелетний шанс», так и жесткие требования сложной нынешней обстановки. Я, например, вполне могу себе представить, что мы сегодня в состоянии восстановить с минимальными издержками частично разрушенные типографии с таким расчетом, что в зависимости от хода реализации «тысячелетнего шанса» мы через два или четыре десятилетия снесем эти типографии.

С подобным компромиссным решением, сказал я Ройтеру, профессор Шарон, к сожалению, не согласился. Но поскольку, с другой стороны, мне поручено создать производственную базу издательства «Берлинер-ферлаг», чтобы удовлетворять потребности населения в газетах и журналах, мне, к сожалению, пришлось избрать иной путь. Офицеры СВАГ относятся к нынешним потребностям населения Берлина и к проблемам ускоренного восстановления города с полным пониманием.

Г-н Ройтер с кисло-сладкой миной сделал несколько похвальных замечаний по поводу наших строительных успехов. В заключение его визита состоялось совещание, в котором депутатов городского собрания представлял товарищ Карл Марон, а издательство – я и товарищи Леопольд и Каллам. Было совершенно очевидно, что г-н Ройтер и другие правые социал-демократы усматривали в изменениях, происшедших в политическом составе городского собрания депутатов, возможность оказания политического, а также и личного влияния на газету «Берлинер цайтунг».

В этом мы, разумеется, заинтересованы не были. На крайний случай мы могли прибегнуть к помощи СВАГ, но мы стали искать другое решение проблемы освобождения нас от слишком тесной зависимости от магистрата и связанных тогда с этим политических неожиданностей.

Прекращение зависимости от магистрата

В середине 1947 года в Управлении информации СВАГ мне сообщили, что на повестку дня ближайшего заседания Межсоюзнической военной комендатуры будет вынесен вопрос, касающийся «Берлинер цайтунг». Дело в том, что несколько месяцев тому назад, еще до избрания обер-бургомистром г-на Ройтера, англичане, американцы и французы внесли предложение обязать магистрат Большого Берлина четырехсторонним приказом прекратить в кратчайший срок все организационные, политические и финансовые связи с издательством «Берлинер цайтунг». Во внесенном предложении содержалось требование, чтобы обер-бургомистр в течение трех месяцев доложил Межсоюзнической военной комендатуре об исполнении этого приказа. Западным державам явно не подходило, чтобы у магистрата был прогрессивный печатный орган. До сих пор советскому представителю в Межсоюзнической военной комендатуре удавалось не допускать включения данного вопроса в повестку дня, но теперь это уже невозможно. Завтра упомянутое предложение будет обсуждаться. Отдел информации СВАГ, сказали мне, хотел бы знать мое мнение на сей счет.

Я ответил, что, по моему мнению, не может быть ничего лучшего, как если Межсоюзническая военная комендатура примет, по возможности единогласно и без обсуждения, решение в духе внесенного представителями западных держав предложения. Имеются ли тут какие-нибудь трудности, спросил я. Советский товарищ ответил отрицательно. Руководить заседанием Межсоюзнической военной комендатуры на этот раз в порядке очередности будет представитель СВАГ, сказал он. И поскольку речь идет о совместном предложении западных держав, то, если представитель Советского Союза заявит о своем согласии с ним, вопрос может быть решен в течение нескольких минут. На всякий случай я условился с советским товарищем о том, что позвоню ему вечером, если в ходе обсуждения указанного вопроса в ЦК СЕПТ будут высказаны иные соображения.